Взрослые в доме. Неравная борьба с европейским «глубинным государством»

С первого заседания Еврогруппы с моим участием Йерун Дейсселблум трудился не покладая рук, чтобы отодвинуть меня от принятия решений. Он звонил напрямую Алексису, даже навещал того в гостиничном номере в Брюсселе. Намекал на готовность проявить сговорчивость, если Алексис согласится избавить правительство от моего присутствия. Что ж, Дейсселблум преуспел, ослабив мои позиции в Еврогруппе и, как следствие, в самой Греции.

Что было, пожалуй, еще более важно, «Тройка» проявила достойную смекалку в выборе своего «чемпиона» на так называемом техническом уровне, то есть в рабочей группе Еврогруппы. 27 февраля, ошеломленный реакцией Алексиса на угрозу Хулиаракиса переметнуться в стан врага (и памятуя о том, что заместителем Вольфганга Шойбле в рабочей группе Еврогруппы является не глава немецкого совета экономических консультантов, а чиновник министерства финансов), я придумал кое-что, как мне казалось, полезное: не убирать Хулиаракиса из совета экономических консультантов, чтобы избежать публичного скандала и дальнейшего раскачивая нашей хлипенькой лодки, но заменить его на постах моего заместителя в Еврогруппе и представителя Греции в рабочей группе Еврогруппы Николасом Теокаракисом – посредством назначения последнего на формально более высокую должность генерального секретаря по финансовой политике министерства.

Идея оказалась поистине ужасной. Первое заседание рабочей группы Еврогруппы после назначения Николаса состоялось 17 марта в формате телеконференции. Томас Визер, который председательствовал, сразу же обозначил свои предпочтения: «Жаль, что Йоргос Хулиаракис не сможет к нам сегодня присоединиться, вместо него на линии Николас Теокаракис». С той поры Визер, Дейсселблум и остальные руководители «Тройки» нагло и открыто агитировали за восстановление Хулиаракиса. Им понадобилось два месяца, и к концу апреля они добились возвращения своего ставленника.

Я прекрасно понимал, почему «Тройка» стремилась убрать нас с Николасом. В отличие от Хулиаракиса, Николас разбирался в тех эконометрических моделях, которые «Тройка» использовала при составлении финансовых прогнозов, причем разбирался получше Визера и прочих; вдобавок он знал их слабые стороны и был полон решимости отвергать маловнятные гипотезы рабочей группы Еврогруппы еще до того, как те успевали превратиться в «факты». Что касается меня, всем было ясно, что я ни при каких условиях не подпишу соглашение о третьем «спасительном» кредите; а поскольку лишь министр финансов вправе подписывать кредитное соглашение от имени государства-члена еврозоны, мое удаление виделось принципиально важным. Кроме того, в спорных ситуациях ты получаешь громадное преимущество, обладая возможностью выбирать себе противника. Какой участник судебного процесса, генерал или бизнес-лидер откажется от такой возможности? Увы, я не предполагал готовности Алексиса смириться с требованиями кредиторов. Политика «разделяй и властвуй» обернулась в итоге фарсом: ставленник «Тройки» стал вести переговоры с «Тройкой» от имени правительства, которому народ доверил борьбу с этой структурой.

Хитросплетения еврозоны

Генри Киссинджер однажды обронил ставшую знаменитой фразу: мол, всякий раз, когда ему требовалось проконсультироваться с Европой, он не знал, кому звонить. Наше положение было еще хуже. На собственном опыте мы убедились, что любая попытка вступить в содержательную дискуссию с Вольфгангом Шойбле блокировалась с его стороны требованием вести вместо того переговоры с международными институтами. А эти институты, как мне быстро стало понятно, сами пребывали в разногласиях, причем не по одному поводу. Тот же МВФ категорически настаивал на реструктуризации долга, а ЕЦБ был против нее – не менее категорически. С Европейской комиссией дела обстояли хлеще того: в частных беседах комиссар Московичи с готовностью и энтузиазмом соглашался с моими аргументами по поводу финансовой политики и вопросов вроде трудовых отношений, но позднее представитель комиссии в рабочей группе Еврогруппы Деклан Костелло отвергал все наши соглашения и предложения.

Непосвященным вольно считать, будто эти «хитросплетения» еврозоны являлись результатом некомпетентности кредиторов. Безусловно, в данном мнении содержится толика правды, однако в целом такое умозаключение ошибочно. Вся ситуация представляла собой, по сути, системный инструмент управления правительствами тех стран, чьи банковские и / или бюджетные секторы испытывали финансовые трудности. Для политиков наподобие Вольфганга Шойбле упомянутое положение дел было позитивной характеристикой еврозоны. Министр финансов, который, допустим, желал договориться о реструктуризации долга, попросту не знал, к кому конкретно обращаться и кому звонить, – оставался, называя вещи своими именами, в полном неведении и полной растерянности. Что касается «аппаратчиков» вроде Визера и Костелло, они пользовались этими хитросплетениями для укрепления личной власти. Шведский гимн по кругу