Взрослые в доме. Неравная борьба с европейским «глубинным государством»

Когда я вспоминаю то, что случилось в офисе ФРГ, мне всякий раз приходят на ум знаменитые слова Майка Тайсона, произнесенные в зените его бурной боксерской карьеры: «У всех есть планы, пока им не двинешь в челюсть». Мой план опирался на совет, полученный от Пьера Карло Падоана, итальянского министра финансов, с которым я встречался в Риме чуть больше месяца назад. Падоан сумел договориться о сотрудничестве с министром финансов Германии, предложив провести через парламент Италии законопроект о реформах, на которых настаивал Вольфганг. Успешное прохождение законопроекта обеспечило ему расположение Шойбле. «Вы тоже попробуйте провернуть что-то подобное», – посоветовал мне Падоан.

Вольфганг начал разговор без околичностей:

– Ваш премьер-министр и ваш кабинет ухитрились лишить нас доверия к вашему правительству, – заявил он с порога.

Я искренне изумился.

– Простите, Вольфганг, но разве мы вообще могли похвастаться вашим доверием? Как ни крути, мы же представляем правительство, образованное радикальной левой партией! Разве вы могли нам доверять?

Вольфганг усмехнулся этакой непосредственности с моей стороны.

– Впрочем, – поспешил добавить я, – можете не сомневаться, мы хотим заслужить ваше доверие. Весь вопрос в том, как это сделать? Не стану вам лгать, Вольфганг, как делали мои предшественники, не стану давать обещания, которые не смогу и не захочу выполнять. Это дорога в никуда. Единственный способ завоевать ваше доверие, как мне кажется – это дать обещание, которое трудно выполнить, но которое, во-первых, я захочу выполнить, и которое, во-вторых, вы захотите, чтобы я выполнил. Итак, вот мое предложение: будьте любезны, назовите три или четыре основные, на ваш взгляд, реформы, которые нужно осуществить в Греции. Если мы с вами согласуем эти три или четыре крупных проекта, полезных для Греции и повышающих шансы кредиторов на возвращение денег, тогда я попрошу у вас не более четырех недель передышки от удавки дефицита ликвидности. За эти четыре недели я постараюсь провести упомянутые законопроекты через наш парламент и приступить к их реализации. Если я добьюсь успеха, у вас появится причина начать мне доверять. Если же нет, вы благополучно нас додушите.

Я не поставил Джеффа в известность о том, что именно собираюсь предложить Шойбле, но Сакс, похоже, справился с удивлением и теперь, как и я, ждал ответа Вольфганга. Подозреваю, что этот ответ оказался для него гораздо более неожиданным.

– Я не намерен договариваться с вами. Как уже было сказано в прошлый раз, вы должны контактировать с институтами!

– Вольфганг, время истекает. Через неделю или две нам придется объявить дефолт по долгу перед МВФ, причем последствия этого непредсказуемы для всех. Вы отправляете меня в институты. Но ведь они не располагают полномочиями на действия, необходимые для предотвращения катастрофы и для заключения с нами справедливого соглашения в рамках еврозоны. Простите, что говорю вам все это, но есть силы, желающие сорвать процесс.

На лице Вольфганга апатия сменилась интересом. По прошлым нашим встречам я усвоил, что такая перемена выражения лица Шойбле обычно сулит разочарование, но все же не сумел предугадать его экстраординарный ответ.

– Не думаю, что любое правительство Греции способно удержать вас в еврозоне, – заявил он.

– Госпожа канцлер согласна с этим мнением? – уточнил я.

– У нее хватает других забот, – ответил он пренебрежительно.

Оставайся у меня хоть какие-то сомнения в том, что возвращение вложенных средств занимает нижнее место в списке приоритетов наших кредиторов, Вольфганг только что с ними покончил. Было похоже, что министр финансов Германии решил для себя: его стране не суждено дождаться возврата денег. Ведь если Греция покинет еврозону, ее новая валюта сразу существенно девальвируется, а потому текущий долг, номинированный в евро и без того неподъемный, станет попросту невозможно погасить.

Этим своим заявлением Вольфганг убил всякую интригу и лишил разговор смысла. Что бы я ему ни рассказывал, как бы ни убеждал в том, что Греция может погасить значительную часть своих долгов, это было напрасно, поскольку он пребывал в убеждении, что Греции не выжить в еврозоне, вне зависимости от того, какое правительство будет у власти. А любая дискуссия о «Грексите» не представлялась возможной, потому что у госпожи Меркель «другие заботы». Шах и мат!

Когда мы шли на нашу следующую встречу, Джефф принялся драть себя за волосы.

– Не могу поверить тому, что только что услышали мои уши, – сказал он и состроил гримасу. – Разве Вольфганг не понимает, что ставит под угрозу все достижения последних шестидесяти лет?^[251] – Мы шагали к офису греческой делегации, а Джефф продолжал выплескивать раздражение. – Даже если допустить, что им наплевать на нуждающихся людей, эти ребята разве не в курсе, что за эти относительные крохи они рискуют разозлить многих очень богатых и влиятельных людей?

Его вопрос остался висеть в воздухе.