Взрослые в доме. Неравная борьба с европейским «глубинным государством»

Еще в годы пребывания в оппозиции Алексис позволял себе публично и уничижительно отзываться о канцлере Германии. Его саркастические шутки о «фрау» или «мадам» Меркель усиленно тиражировала пресса, а партия СИРИЗА во всеуслышание обещала, что в самый момент прихода к власти в одностороннем порядке откажется от «Меморандума о взаимопонимании», спишет все долги и осуществит прочие героические деяния, несовместимые с декларируемым намерением вести переговоры о новом кредитном соглашении для Греции в рамках еврозоны и ЕС. В частности, Алексис усиленно старался создать иллюзию того, что нам готовы прийти на выручку силы за пределами Европы, от России и Китая до Соединенных Штатов Америки и Ирана, тогда как периферия Европы каким-то образом поможет сдержать Берлин в целом и госпожу Меркель в частности.

Этот взгляд прямо противоречил мнению, которое я высказывал часто и публично: среди всех потенциальных союзников Греции в Европе и за ее пределами госпожа Меркель является нашей наилучшей надеждой. Естественно, такая точка зрения поражала тех (включая сюда и Алексиса), кто думал, что я стану ориентироваться на такие страны, как Франция, Италия или Испания, для которых Меркель олицетворяла общего врага. Но я был убежден, что ни одно правительство страны-банкрота в еврозоне не посмеет противостоять Берлину, даже желая того всем сердцем. По мне, ключом к нашему успеху оставалась решимость Ангелы Меркель сохранить еврозону, как подобало умеренному консерватору, ненавидящему структурные разломы^[253].

С 2010 по 2014 год я всячески старался убедить греческих политиков в том, что единственный способ заставить госпожу Меркель вмешаться в нашу ситуацию ради облегчения долгового бремени Греции и достижения справедливого соглашения с кредиторами Греции – это поставить канцлера перед простым выбором: выгнать нас из еврозоны (и заплатить за это немалую политическую цену) или отпустить нас из нашего работного дома. Я не сомневался (и не сомневаюсь по сей день), что, в отличие от Вольфганга Шойбле, который охотно воспользовался бы случаем вытурить Грецию из еврозоны, Ангела Меркель старается не допускать крайностей, пускай даже скрежеща зубами. С того дня, как возглавил министерство финансов, я следил за немецким канцлером, заботясь о том, чтобы никакие наши действия не помешали ей – коли она захочет – представить наши предложения по обмену облигаций и пересмотренную программу реформ бундестагу в качестве собственного «рецепта» преодоления греческого кризиса. Именно так: шанс представить эти предложения немецкому парламенту как ее собственные являлся необходимым условием достижения справедливого соглашения. Но этого было мало. Чтобы побудить Меркель принять наши предложения, следовало везде и всюду демонстрировать готовность стоять на своем – невзирая на Вольфганга и угрозы «Грекзита» от его сообщников. Только тогда канцлер могла вмешаться.

В этом, к слову, различались наши позиции с Алексисом. Он крайне отрицательно относился к Меркель, воспринимал ее как врага, который никогда не уступит по собственной воле, если не принудят Вашингтон, Москва или какой-то еще «центр силы». Я же видел в канцлере прагматичного политика, который, когда окажутся исчерпаны все возможные другие варианты, поступит правильно. В отличие от многих греков, я не демонизировал Меркель, но и не ждал, что она станет действовать нам во благо без должной мотивации. Когда она очень своевременно вмешалась перед заседанием Еврогруппы 20 февраля, мои ожидания оправдались: канцлер будет вступать в последний момент и в крайнем случае, если заподозрит, что иного выхода нет. Точно так же и потом, когда спустя пару недель она снова пообещала вмешаться (и Визер появился в нашей квартире), мои ожидания снова оправдались: канцлер никогда не уступит, пока не заставят обстоятельства.

Однако Алексис трактовал поведение Меркель иначе. Когда она вмешалась перед 20 февраля, негативные ожидания обернулись эйфорическим удивлением. Позднее, когда он преисполнился было надежд, Меркель фактически их растоптала, причинив Алексису изрядные душевные муки. Она сознавала свою власть над ним и играла с Алексисом, то воодушевляя его, то кидая в пучину отчаяния, а затем вновь приободряя, когда ей это требовалось. Я делал все возможное, чтобы ослабить ее влияние на моего премьер-министра, сам выполнил и предъявил ему анализ ее поведения, доказывая, что единственный способ добиться справедливого соглашения – это убедить ее, что мы не побоимся нажать кнопку «Off». К несчастью, у меня ничего не вышло. К апрелю я начал думать, что Алексис подпал под чары канцлера Германии.

Читатель ошибется, предположив, что Алексис стал легкой добычей для госпожи Меркель. Вовсе нет. Понадобилось напомнить о холодной войне, чтобы подтолкнуть нашего молодого премьер-министра к Меркель, а полное его подчинение обеспечила ее поразительная трудовая этика.