Взрослые в доме. Неравная борьба с европейским «глубинным государством»

Словно вспомнив о моей просьбе вести «разговор по-взрослому», Кристин предложила:

– Давайте обойдемся без драм, без игры на публику, без журналистов, которые гоняются за нами, и без импровизаций; мы ведь, по сути, очень скучные люди. Пускай все пройдет чисто технически и очень скучно. К сожалению, до сих пор у нас не было такой возможности. Зато она появляется сейчас, и мы готовы разговаривать днем или ночью, в будни и по выходным, причем не важно, где именно. Лучше бы, конечно, все произошло в Афинах. Но с точки зрения оптики [то есть с точки зрения общественного восприятия в Греции] стоит, наверное, провести хотя бы часть переговоров в Брюсселе. Янис, то, что вы нам предлагаете, чуть менее поверхностно, чем предыдущий список реформ [то есть идеи дополнительно конкретизированы], и фактически мы возвращаемся к целям первоначального предложения.

Что ж, мы были на правильном пути, и, чтобы идти было легче и приятнее, насколько это возможно, я предложил начать наше новое сотрудничество с малого шага: и в Афинах, и в брюссельской группе отныне следует разделять дискуссии по тематическому, так сказать, признаку, дабы тупиковая ситуация по одному вопросу не мешала прогрессу в других вопросах. Кристин высоко оценила эту идею, да и Томсен как будто был не против. Уже что-то. Мы заложили основу для общего понимания – хотя бы вопросов, если не ответов.

Впервые нам представился шанс серьезно и вдумчиво обсудить, какие именно реформы, по мнению каждого из нас, являются насущными. Я попросил Кристин высказаться первой.

– Правда? Я первая? – взволнованно спросила она. – Знаю, это анекдотично, вы скажете, что это банально…

– Только не трогайте фармацевтов, пожалуйста! – перебил я. – Вы же их имели в виду?

– А почему нет? – удивилась она. – Меня позабавило, что в «Уолл-стрит джорнэл» вы защищали фармацевтов, Янис. Честно, вы меня изумили! Просто поразительно, что вы поддерживаете их монополию на детское питание и косметику – это чревато проблемами, я-то помню, сама была министром финансов. Мне доводилось с ними воевать.

Одержимость МВФ греческими аптеками не была для меня секретом. Эти неизменно малые семейные предприятия охранялись законом, который позволял владеть ими только тем, кто заканчивал фармацевтические школы, и запрещал продажу в супермаркетах лекарств без рецепта. Но неужели среди множества возможных тем для обсуждения директор-распорядитель МВФ, раз уж речь шла о европейской стране, находящейся на грани дефолта, желала обсудить именно эту? Мне захотелось ущипнуть себя. Я объяснил, что монополия аптек на продажу детского питания и косметики давно в прошлом, а я выступал не за ликвидацию их монополии на некоторые другие товары, а против «пролетаризации» тысяч фармацевтов благодаря захвату аптечного сектора страны одной или двумя транснациональными сетями.

Милостиво допустив, что я могу быть прав в этом отношении, Кристин перешла к нашим предложениям по погашению налоговой задолженности (изложенным в моем законопроекте «О гуманитарном кризисе»); напомню, я рассчитывал вернуть до 40 % греческих граждан в рамки налоговой системы, позволив им платить в казну крайне небольшие взносы ежемесячно. Это предложение она сочла «шокирующим»^[274].

Лагард: Не могу поверить, что возможно ввести такую градацию налоговых платежей без дискриминации. Есть ведь те, кому нечем платить, и те, кто притворяется, что им нечем платить.

Варуфакис: Позвольте объяснить, как обычно действуют богатые неплательщики. Когда их обвиняют, они подают в суд на налоговую инспекцию, и слушания назначаются, скажем, на 2022 год. А до тех пор мы не вправе их трогать. Наше предложение позволяет им начать понемногу возмещать долги по налогам через процедуру внесудебного урегулирования. Таким образом мы вдобавок можем выявить и конфисковать доступные средства стратегических, назовем их так, неплательщиков.

Лагард: Неплохо.

Варуфакис: Но утверждать, что мы ввели такие меры в одностороннем порядке, и приказывать нам вернуть все обратно, когда у нас 3,6 миллиона человек задолжали каждый государству не менее 3000 евро из-за отсутствия средств, когда эти люди отчаянно хотят возвратиться в пространство официальной экономики, хотя бы через выплату небольших сумм, по чуть-чуть…

Лагард: Вы могли бы проверять, насколько они бедны…

Варуфакис: У наших налоговых органов нет ресурсов на проверку трех или четырех миллионов граждан за короткий срок. Потому мы планируем сделать так, чтобы они выплачивали долги в рассрочку, начали погашать недоимки, а уже потом выявлять стратегических неплательщиков.

Далее настала моя очередь рассказывать Кристин, какие реформы я считаю действительно важными. Эти реформы даже не значились в ее списке, и, как я объяснил, тот факт, что она о них не знала, был неразрывно связан с кризисом ликвидности, обрушившимся на наше правительство. Все упиралось в коррумпированных греческих банкиров.