Взрослые в доме. Неравная борьба с европейским «глубинным государством»

Варуфакис: Невыполнение обязательств перед МВФ повлечет за собой другие дефолты, Марио откажется предоставлять экстренную помощь, и наши банки умрут.

Лагард: Придется вводить контроль за движением капиталов…

Варуфакис: Мы не пойдем на это, Кристин. Это политическое решение. Да, ситуация непростая. Мы не спим по ночам. Но мы не можем принять контроль за капиталами в рамках валютного союза. Хотя готовимся к таким мерам с вашей стороны.

Лагард: Это было бы ужасно для Греции. Инфляция взлетит…

Варуфакис: Почему? Вы считаете, что после введения контроля за капиталами и превращения страны в своего рода протекторат без доступа к ликвидности нам будет лучше?

Мы сказали все, что требовалось сказать, но, когда встали, Кристин попросила меня немного задержаться. Она была «ошеломлена», по ее словам, моим рассказом о «треугольнике греха» как таковом и о наших банкирах в частности.

– Я юрист, я хотела бы понять… Знаю, что тема весьма щекотливая, но мне хотелось бы разобраться в происходящем.

Я поделился с ней своими планами по «очистке» банков. Согласно этим планам, Такис, мой спутник на борту рейса в Вашингтон, должен был стать главой ГФФС, а в ключевых банках предстояло появиться новым руководителям^[275]. Кристин кивнула, если и не одобрительно, то, по крайней мере, показывая, что у нее сложилось четкое представление о моих действиях и намерениях.

– Я поговорю с Марио, – пообещала она негромко. – Но результат гарантировать не могу.

Это было лучшее, чего я мог добиться, учитывая расклад перед встречей.

Словно в утешение, Кристин сделала мне прощальный подарок, посулила «покопаться» в прошлом тех представителей греческого истеблишмента, которые могли поставить под угрозу мою деятельность, – а потом поделиться со мной плодами своих изысканий. Она не сдержала слово (а я и не ждал, что сдержит), имел значение сам позыв.

– Еще раз спасибо, что пожертвовали ради меня своим пасхальным воскресеньем, – с таким прощанием мы расстались.

Глава 14

Самый суровый месяц

На следующий день я улетел обратно в Грецию, зная, что через неделю вернусь в Вашингтон, чтобы попытаться привлечь на нашу сторону администрацию президента Обамы^[276]. Всего неделю назад эта перспектива внушала бы мне оптимизм – быть может, даже избыточный. Но теперь, увы, мое доверие к товарищам по партии иссякло, а заодно с ним сгинул и оптимизм.

В итоге я совершенно не испытывал того радостного волнения, с каким прежде возвращался домой и предвкушал встречу с Алексисом в Максимосе. Слишком живо мне рисовалась в воображении эта картина: премьер-министр опять будет соглашаться со всем, что я скажу, но опять не захочет действовать. Впрочем, мои новости все-таки были настолько важными и актуальными, что я счел своим долгом кратко изложить в письменной форме комплексное предложение по совокупности шагов, необходимых Греции для обретения власти над нашей судьбой. К моменту, когда я вышел на трап, документ был почти готов. Я назвал его «планом N+1», причем литера «N» подразумевала большое количество реформ, число которых могло меняться, а цифра «1» означала реструктуризацию долга, без которой все остальное не имело значения.

При встрече с Алексисом я выложил все начистоту.

– Время истекло. Остается две недели до Риги [именно там назначили на 24 апреля следующее заседание Еврогруппы]. Моя поездка в Вашингтон ставит нас перед выбором. Либо мы берем инициативу на себя и составляем наше собственное и всеобъемлющее политическое предложение, либо можно больше не суетиться.

Взгляд Алексиса словно остекленел. Он молча принял у меня план действий на две недели вперед^[277]. Стало ясно, что он то ли не хочет, то ли не может этим заниматься.

Опечаленный, но по-прежнему настроенный решительно, я вернулся в министерство и вместе со своей командой занялся составлением свежего анализа приемлемости долга и корректировкой предложений по обмену облигаций. Четыре дня упорной работы будто слились в один, но наконец усовершенствованный план «N+1» был представлен кабинету министров – 14 апреля, за день до моего возвращения в Вашингтон. На заседании кабинета я предупредил своих коллег-министров, что у нас вовсе нет времени и что этот план – наш последний шанс.

Если мы не хотим сдаваться, надо сказать кредиторам, что отныне этот план является единственной основой переговоров. А в подкрепление своих требований нужно выставить два условия: во-первых, известить Драги, что, если он попытается ввести контроль за движением капиталов, мы в одностороннем порядке спишем облигации на балансе ЕЦБ и приступим к внедрению системы параллельных платежей; во-вторых, предупредить Меркель, что, если она поддастся стремлению Шойбле вытолкнуть нас из еврозоны, мы не станем валяться у нее в ногах и подписывать любые бумаги, которые нам подсунут, – нет, мы будем вынуждены, против своей воли, неохотно прибегнуть к нашему «плану Х», который дорабатывается прямо сейчас. А единственной альтернативой этой стратегии будет капитуляция.