Взрослые в доме. Неравная борьба с европейским «глубинным государством»

Обама: Понимаю. Но должен признать, что мне пришлось совершать шаги, лично для меня чрезвычайно неприятные. Такие, которые я не хотел делать. Политически самоубийственные. Пришлось идти против собственной политики, чтобы спасти Уолл-стрит. Сотрудничать с теми людьми, которые были причастны к возникновению проблемы.

Варуфакис: Мы это очень ценим, господин президент. Поверьте, мы тоже готовы сотрудничать с теми, кто спровоцировал наш кризис. Готовы взять на себя политические издержки. Пока баланс остается в плюсе, пока выгоды перевешивают потери. Я уверен, вы знаете, что невозвратные долги вкупе с жесткой экономией ведут к гуманитарному кризису.

Обама: Конечно, знаю. Жесткая экономия – это издевательство! Но вы должны пойти на компромисс с международными институтами, чтобы заключить новое соглашение.

Варуфакис: Господин президент, мы готовы идти на компромиссы, сколько и когда понадобится. Но не готовы остаться скомпрометированными.

Обама сочувственно улыбнулся и положил правую руку на мое левое плечо. Сопровождающие попытались привлечь его внимание – мол, он опаздывает на следующую встречу. Он пожал мне руку и было двинулся прочь. Но потом передумал и вернулся, чем вызвал плохо замаскированное раздражение помощников.

Обама: Мы поможем вам, будем и дальше оказывать давление на европейцев. Но вы должны сделать шаг им навстречу.

Варуфакис: Охотно, господин президент. С нашей стороны мы уже прошли четыре пятых пути, а вот они так и не сдвинулись с места.

Обама: У вас нет другого выбора, нужно продолжать попытки. А мы обязательно поможем.

Варуфакис: Надеюсь, это касается и вашего казначейства. Простите, но я должен сказать, что мы разочарованы поведением Джека Лью, который как будто ведет свою игру. В официальных заявлениях он винит нас в отсутствии прогресса.

Обама: [со смехом] Вам ли не знать, как это бывает. Министры финансов более консервативны, чем лидеры государств.

Варуфакис: [с улыбкой] Не в нашем случае, господин президент… Тем не менее, мы были бы признательны, если бы ваше казначейство прислушивалось к словам главы государства.

Еще одно теплое рукопожатие, еще одна дружеская улыбка и он ушел.

Мне тоже пришлось уйти. Рядом со зданием, где проходил прием, в легендарном клубе «Космос», собрались полтора десятка американских политиков греческого происхождения, ждавших меня на ужин. Мероприятие организовали Джейми Гэлбрейт и Фил Анджелидис^[278], бывший казначей штата Калифорния и председатель комиссии по расследованию причин финансового кризиса, которой президент Обама поручил изучить обстоятельства краха Уолл-стрит в 2008 году^[279]. Потребовалось менее часа, чтобы рассеять пелену лжи, окутавшую по воле СМИ мои политические цели и задачи, и заручиться поддержкой этих людей. В итоге они настолько воодушевились, что еще до наступления ночи сформировали комитет из пяти человек для координации действий по поддержке нашего правительства в конгрессе США^[280].

К тому времени, как мы расстались, было уже совсем поздно, но долгий день еще не закончился. Телефонный звонок позвал меня в здание МВФ для краткого предварительного обсуждения программы переговоров на следующие сутки. Оттуда я отправился в бар своего отеля, где встретил Ларри Саммерса – и где состоялся тот содержательный и познавательный разговор, с изложения которого началась эта книга. Невероятные американские друзья

Профсоюзные чиновники и американские политики греческого происхождения всегда меня поддерживали, но нашлись два американца, в которых мало кто мог бы заподозрить друзей Греции и которые, выражаясь высоким стилем, возродили мою веру в людей. Один – это Ли Буххейт, высококлассный вашингтонский адвокат по банкротствам; другой – Дэвид Липтон, человек номер два в иерархии МВФ. Я встретил их обоих на следующий день, в промежутках между множеством прочих, как правило, бесполезных встреч с номинально гораздо более значимыми людьми.