Взрослые в доме. Неравная борьба с европейским «глубинным государством»

На следующий день я снова улетел в Вашингтон. Возможно, самым красноречивым свидетельством краха внутренней дисциплины нашего правительства был звонок Хулиаракиса, который сообщил, что он предпочел бы отправиться в Брюссель и пообщаться с Томасом Визером и компанией. Я попытался настоять на том, чтобы он, будучи главой совета экономических консультантов, сопровождал меня и присутствовал на весенних совещаниях МВФ. Однако он заупрямился – дескать, еду в Брюссель, и точка. Я сдался. Спорить было бессмысленно. Вдобавок любые успехи в Вашингтоне все равно были бы достигнуты вопреки Хулиаракису и Визеру, а не благодаря им.

Первый день в Вашингтоне получился весьма насыщенным. Начался он с посещения Американской федерации труда (АФТ) и Конгресса промышленных организаций (КПП), то есть тамошних профсоюзов. Рич Трамка, президент АФТ – КПП, сказал мне, что наш успех поможет «трудовикам» в рядах Демократической партии, а Деймон Силверс, директор по стратегическим вопросам, поделился со мной житейской мудростью: «Тебя упрекают в неразумности до тех пор, пока не поймут, что тебя не купить и не запугать. А потом соглашаются на переговоры, причем нередко в последний миг». Рич показал мне табличку над своим письменным столом; там значилось: «Разумный человек никогда ничего не добивается».

Затем я встретился с группой дружественных журналистов, которым поведал грустную новость: греческое правительство проигрывает в пропагандистской войне. «Тройка» инвестировала колоссальные средства в очернение нашего имиджа (выделяя меня особо), поэтому нам нужны профессионалы-лоббисты и профессионалы-пиарщики в Брюсселе. При этом я даже не могу позволить себе надежную пресс-службу в Афинах, подумалось мне, когда я шел в здание МВФ – на встречу с Кристин Лагард и Поулом Томсеном.

В офисе Кристин мне сделалось немного стыдно и досадно, когда она пожаловалась, что наша сторона действует не так оперативно, как мы договаривались неделей ранее. Кристин была права, но разве я мог признаться ей, что резиденция премьер-министра Греции, похоже, охвачена параличом отчаяния? Эта встреча была короткой, но Кристин успела сообщить мне кое-что важное: в отличие от многих людей в Берлине и в других «центрах силы», она разделяла мое убеждение в том, что «Грексит» будет дорого стоить Европе. Об этом (и о нашей денежной базе) она переговорила с Драги. В завершение Кристин вновь попросила нас действовать быстрее. Эх, если бы это зависело только от меня!..

Следующей остановкой на моем пути был уважаемый институт Брукингса, где я выступил с речью, поведав о причинах греческого кризиса и о своих предложениях по его преодолению. Получилось так, что за пару часов до меня там же выступал с политическим манифестом Вольфганг Шойбле. После мероприятия моим хозяевам хватило мужества сравнить и противопоставить эти два выступления: мой экономический анализ, по их словам, был сугубо конкретен и содержал конкретные же предложения, а вот речь Вольфганга представляла собой часовое по продолжительности упражнение в негативной риторике без единой рекомендации о том, как сбалансировать Европу. Возможно, как положено радушным хозяевам, американцы слегка преувеличивали, но они дали понять, что Вольфганга чуть ли не освистали и публично с ним не согласились.

«Не в нашем случае, господин президент!»

Из института Брукингса мои опекуны повезли меня в Белый дом, где мне предоставили возможность побеседовать с президентом Обамой. В тот день, 15 апреля, Обама пригласил греков из американской диаспоры отметить, пусть с опозданием, день независимости Греции (25 марта). Мне сказали, что, если я окажусь на этом приеме, президент захочет поговорить со мной неофициально.

– Среди нас сегодня находится министр финансов Греции, – сказал президент в своем приветственном слове, открывая прием. – Я мог бы, наверное, подойти сейчас к нему и попросить немного денег взаймы.

Несмотря на эту горькую, язвительную шутку и вопреки обстоятельствам, далеким от идеальных, наша краткая беседа в окружении множества гостей оказалась куда важнее и значимее, чем многие мои переговоры один на один с европейскими и американскими чиновниками.

Обама: Я вам совсем не завидую. У вас сложная задача в сложных обстоятельствах. Мы постараемся помочь.

Варуфакис: Спасибо, господин президент. Ваше заявление о поддержке после нашего избрания было глотком свежего воздуха для нашего народа и для нашего правительства.

Обама: Мне известно, что такое унаследовать гигантский кризис после победы на выборах. Самому пришлось справиться с этим в 2009 году.

Варуфакис: Да, это был величайший кризис с 1929 года, мы помним. Но дело в том, господин президент, что вас на каждом шагу поддерживал центральный банк. А у нас в Греции центральный банк так и норовит нанести правительству удар в спину, потому что мы пытаемся делать именно то, что вы сами делали в 2009 году!