Взрослые в доме. Неравная борьба с европейским «глубинным государством»

«Если долго смотреть в бездну, бездна начнет смотреть на тебя»^[315]. Это мрачное изречение Ницше отлично передает мои ощущения, которые возникали, когда я, так сказать, вглядывался в души своих товарищей. После академической карьеры, где успех зависел преимущественно от собственных усилий, я оказался на передовой политической войны – и попал в зависимость от товарищей, охранявших фланги и тыл. Догадаться, о чем они думают, понять, готовы ли они прикрывать мою спину или нет – это было, пожалуй, труднейшее из всех дел, что мне выпали.

Друзья и критики корят меня за то, что я видел в Алексисе устремления, которые на самом деле отсутствовали. Думаю, что они ошибаются. Желание освободить Грецию от долговой кабалы было, безусловно, искренним. Его интеллект и способность быстро обучаться были очевидны. Энтузиазм, с которым он воспринял мою тактику сдерживания и облегчение долгового бремени, был неподдельным. Да и признательность, с которой он принимал мою поддержку, тоже выглядела искренней. Когда поручал мне, в присутствии членов кабинета, лететь в Вашингтон и сообщить Кристин Лагард, что мы собираемся объявить дефолт перед МВФ, Алексис вовсе не играл на публику. Словом, я нисколько не фантазировал, все эти устремления наличествовали. Моя ошибка заключалась в том, что я упустил из виду другие факторы, а именно – запасной план Алексиса, который по определению противоречил всем моим стараниям, его легкомыслие, склонность к меланхолии, наконец его желание доказать скептикам всего мира, что премьер-министр Греции – отнюдь не, как говорится, сбитый летчик. Когда он сказал мне в наш первый день во власти, что скорее отдадим ключи от наших кабинетов оппозиции, чем капитулируем, Алексис не лгал. Но он словно раздваивался и растраивался: некая часть его всегда говорила правду. Вот почему меня так влекло к нему. Вот почему я ему верил.

А еще, несмотря на все тревожные признаки и очевидные душевные метания, я верил ему, понимая, под каким жестоким давлением он находится. В первую неделю июля, когда банки закрылись, а я сам прилагал все усилия для обеспечения желательного для нас результата референдума, я представил премьер-министру окончательный вариант своего «плана Х» – того самого, который он попросил меня составить на случай, если нам навяжут «Грексит». Принимая распечатку, Алексис спросил:

– Это выполнимо?

Я ответил честно:

– Прочтите. Плакать будем вместе.

Переход к новой драхме грозил оказаться весьма болезненным и изнурительным. План обрисовывал этапы развития ситуации, шаг за шагом. Алексис осел в своем кресле, а я напомнил ему, что этот план мы готовили на крайний случай, только если Шойбле сумеет уговорить Меркель. При этом я рекомендовал немедленно приступить к внедрению системы параллельных платежей, этой альтернативы «плану Х»: система позволит нам, в случае желательных для нас итогов референдума, сохранить членство в еврозоне достаточно надолго, чтобы Меркель и Драги одумались (по примеру Юнкера) и предложили Греции соглашение, подразумевавшее удовлетворение наших скромных пожеланий по облегчению долгового бремени и отмену политики жесткой экономии.

Алексис пристально посмотрел на меня и спросил:

– Янис, а каковы шансы, что они предложат нам что-то приличное?

В этот переломный момент истории нашей страны мне пришлось отвечать максимально честно и максимально тщательно подбирать слова. Я сказал, что вероятность, на мой взгляд, составляет 100 % – но при условии, что наши визави будут действовать рационально. Потом предупредил, что Дэн Эллсберг, выдающийся американский экономист и бывший пентагоновский стратег, ставший пацифистом, написал мне несколько недель назад: «Имейте в виду, что правящий класс способен на саморазрушительное безумие; это не притворство, а реальность!»

– За влиятельными европейскими лидерами, – сказал я, – водится привычка вести себя плохо, если того требуют интересы их стран, либо если они поддаются иррациональным побуждениям. А учитывая, что иррациональность порождает непредсказуемость, – добавил я, – мне представляется более вероятным, что канцлер Меркель предпочтет, скорее, взаимно гарантированный ущерб от «Грексита» взаимовыгодной сделке. Шансы в целом 50 на 50^[316].

Алексис ссутулился, будто придавленный грузом моих подсчетов, и мне тут же захотелось простить, оправдать и рационализировать все его непростительные, неэтичные и иррациональные промахи. Таковых было множество, однако два стояли особняком – отказ от нашей изначальной договоренности, согласно которой мы строили исходную стратегию (сохранение нестабильности в стране хуже выхода Греции из еврозоны, пусть этот выход окажется сколь угодно болезненным) и отказ обратиться к народу с речью о достойной капитуляции (вместо того он принял решение организовать референдум, который втайне надеется проиграть).