Взрыв

– Геннадий дал слово, – тихо, едва слышно проговорил я, стараясь не привлекать к себе внимания общавшихся мужчин. Мои слова предназначались только для женщины рядом, из-за чего она замерла, непонимающе уставившись на меня, – он всегда держит свое слово. И он не казнит ее, – этого оказалось достаточно, Анна меня поняла и нервно сглотнула. Затем достала из рюкзака небольшую бутылку воды без этикетки, а в ее руке уже была зажата таблетка. Аккуратно помогая мне проглотить лекарство и запить водой, ведь сам держать что-то я пока не мог, женщина не сводила с меня глаз, как будто ждала продолжения.

– Вы договорились с ним, что бы казнили вас, а не ее? – наконец, не выдержала она. Удивление проскользнуло на лице Анны, а я не стал ничего говорить и просто кивнул в ответ. В какой-то мере мои действия можно интерпретировать и так, а пока Геннадий не воспользовался преимуществом, которое я ему дал своим рассказом, лишним людям не обязательно знать о моем предательстве Рейнхарда, – Какая преданность. И вы готовы были отдать жизнь ради исполнения его поручения? – теперь мне оказалось понятно ее удивление. Едва заметно улыбнувшись, я мотнул головой.

– Не ради него, а ради Скарлатины, – тише прежнего проговорил я. Анна запнулась, и больше ничего не сказала, но ее движения стали аккуратней и нежней. Создавалось впечатление, словно после услышанного у женщины возникло больше желания помогать мне. Пусть так. Не знаю, подействовало ли выпитое лекарство, легкое покачивание автобуса на не очень ровной дороге и окутывающая теплота в салоне, но меня жутко тянуло в сон. Глаза закрывались сами собой и даже ноющая боль не помогала справиться с этим желанием. В какой-то момент я действительно отключился, а пришел в себя только когда на сиденье перед нами плюхнулся Рейнхард и мимолетно постучал меня ладонью по плечу.

Глава 9. Анна

Моя дочь всегда привлекала внимание мальчиков, вот только они ее не интересовали, и Скерли оставалась безразлична к ухаживаниям и знакам внимания. Сперва такое поведение приносило мне облегчение, ведь это означало, что за девочку не стоит беспокоиться. Никто не затуманит ей рассудок, и она не натворит глупостей до совершеннолетия и вступления в брак. Чем старше она становилась, тем ужасней проявлялся характер. Дочь отказывалась учиться готовить, на дух не переносила стирку, убиралась из рук вон плохо, лишь для галочки. Мои попытки привить ей шитье и вышивание заранее были обречены на провал. Скерли не стремилась научиться ничему, что действительно пригодилось бы ей в будущей жизни и браке. Ее любовью стали книги и рисование.

Друзей у дочери никогда не было, вместо игр и детских шалостей она предпочитала торчать в школьной библиотеке или кабинете отца. Затем у нее появилась собака, и она стала самым важным существом в ее жизни. От семьи Скарлатина отстранилась, не общалась с нами, не помогала ничем, лишь в соответствии с графиком домашних обязанностей. И то, лишь бы не выслушивать вечные упреки и недовольство в свой адрес. Единственный, с кем она иногда обсуждала что-то – Михаил. Но не смотря на это, я видела, как на нее заглядывались парни, пытались привлечь внимание, заговорить, вытащить куда-нибудь, но все их попытки получали резкий и прямой отказ. Мои надежды, что дочь получит предложение руки и сердца в восемнадцатый день рождения рухнули в тот день, когда она впервые нарисовала паутину у себя на лице, а затем еще и отрезала волосы под корень. Образумить дочь и уговорить оставить эти глупости не удалось, пришлось пойти на компромисс – смириться с рисунками на лице, в обмен на условие не трогать светлые волосы, столь редкие в нашем городе.

С тех пор поклонников у дочери не было, а все знакомые считали, что у нее не все дома и крутили пальцем у виска. Я понимала, что таким несуразным образом Скерли пыталась оградить себя от излишнего, и ненужного ей внимания со стороны мужского пола. Она не хотела, и не собиралась выходить замуж, становиться рабыней в четырех стенах. Ей нужна была свобода и возможность удовлетворить свою любознательность, а бедность нашей семьи не могли дать Скерли этого, но она не сдавалась.

Узнав, что на самом деле дочь два года встречалась с лучшим другом своего брата и ответила на его предложение, я чуть не упала в обморок. Должно быть, новость о поступке сына тоже сыграла свою роль и подкосила, не суть. Ведь я наблюдала за дочерью, пусть она этого и не замечала, и была полностью уверена, что Скерли ни в кого не была влюблена, никогда. Что толкнуло ее дать согласие на брак с Джефферсоном я не знала, да это и не имело значения, ведь она лично казнила его на всю страну, полностью подтвердив мои мысли.