Взвихрённая Русь – 1990

— Почему вы поторопились забыть собственные слова, которыми закрывали последнее заседание? Позавчера? Вы вот что сказали! — Человек совал Казакову в лицо газету с красно обведёнными строчками. — Если забыли, напомню. «Я разъясняю, что кандидатуры могут выдвигаться как те, которые уже были, так и новые». Ваши слова? Забыли?

— Уберите от меня этого агитатора! — заотмахивался Казаков от человека с газетой.

— Что слова! Этот регламент уже принят съездом и снова голосовать???!!!

— Василий Иванович, — тревожилась Белла Куркова, талант журналистка с Ленинградского телевидения, громкое «Пятое колесо» катит, — что говорят вам ваши домашние? Не стыдят? Кончайте издеваться над депутатами! Только Ельцин спасёт Россию!

К самому носу она двинула кипищу телеграмм:

— Под десять тысяч пришло!

— Убери! — окуснулся Казаков. — Тут многие уже подносили!

— А почему на ты?

Распаренный Казак пригнулся к одному из бесчисленных микрофонов, что торчали чёрно снизу, как змеи, и внятно приказал:

— Захват! Захват!!

— Ещё не время, — сдержанно подсказал ему помощник. — Подождём ещё чуть.

Да за кулисами уже не могли ждать.

Танцующей, развинченной походочкой выкатились холёные спецмальчики рэкетирской расфасовки. В безупречных галстучках. Без депутатских значков.

В разминке запрохаживались по сцене.

В нетерпении они уходили за кулисы. Снова выходили.

И здесь чувствовали себя как дома. Под бдительным, скользим глазом «директора» съезда.

Как из микрофона, невесть откуда явились непрошеные три генерала. У двоих не было депутатских значков.

Один генерал заученно схватил Куркову за руку, разогнался отжать её совместными, объединёнными силами с прочими двумя генералами от трибуны.

— Только без рук! — приказала генералам питерская дама.

Но чего сто́ят генералы без рук? Нет голов, ещё и руки убери?

Зато были ноги в свободе. И генералики, хоть и не джентльмены, отвалились.

С места, из глуби, подал голос ещё генерал:

— Армия готова!

Запотёрли ручки, ликующе заоглядывались, чуя поживу, как стервятники, беспризорные «содепутаты». Накатывает жаркая работёнка!

Интересно, кто таки всё ж вызывал в командировку в Кремль этих тузов, чтоб сколотить из них холопскую «группу скандирования»?

Дело выворачивалось на оборот, близкий к потасовке.

Чего ждать?

Нужна была умная сила, которая остановила бы эту закипающую вакханалию.

И тут к трибуне пошёл Ельцин.

Куркова встретилась с ним глазами.

В ужасе прошептала:

— Что Вы делаете? Снимаете свою кандидатуру?

И Ельцин торжествующе твёрдо широко провёл жестом вдоль груди. Ни за что!

— Товарищи! — заговорил Борис Николаевич своим ясно слышимым, неповторимым лунным голосом. — Наверное, мы ответственны перед всеми народами России за то, что происходит в этом зале. И, когда мы вернёмся к своим избирателям, первый спрос за это будет с каждого из нас. Моё мнение такое.

Первое. Надо дать возможность съезду идти так, как полагается по регламенту. — Аплодисменты шатнули стены. — Изменение регламента со стороны нашего большого депутатского корпуса будет сейчас просто несерьёзным.

Второе. Какие бы результаты повторного голосования ни были, сейчас, если будет выдвигаться моя кандидатура, я выступлю с предложением о создании коалиции с представителями всех основных групп депутатов, которые у нас есть в депутатском корпусе. Спасибо.

Больные аплодисменты раздражали Василия Ваныча. Уж лучше б ещё сто раз выразили мне недоверие, чем так чумородно ляпать. Он понял, никуда ему не бежать, никуда не вернуться.

— Товарищи, — смято прошамкал Казаков, — я напомню вам, что ещё в субботу вечером я сказал, что в понедельник утром будут у нас повторные выборы с новым выдвижением кандидатур. Кандидатуры могут быть и новые, и те, которые уже были. Я с этого начал и сегодня, — уверенно врал он. — Предлагаю: давайте пойдём по регламенту. Будем голосовать или не будем?

Тон у вселукашки был такой, будто говорил: да что я мелю, всё равно ж голосовать не станете.

И зал понял Лúса Патрикеевича, ответил в один голос:

— Нет!

Вместе с Ельциным выдвинули и «якута» Власова, кандидата в члены политбюро.

Власов тяжеловес. Но ненадёжен. Нужна срочно подпитать, подкрепить тяжёлой артиллерией.

И пока Колотилкин смотрел ночью съезд в записи, генпре[47] и его окруженьице собрали на Старой площади в цк, по их меркам, надёжнейших двести пятьдесят депутатов-коммунистов, маленьких, зато верных ленинцев.

Собрали, носили слухи, по горячей просьбе трудящихся. Само собой. У нас всё по просьбе трудящихся. Уж так записано во всех цэковских святцах. Сапёрными лопатками убивать женщин — строго по просьбе этих же женщин. Напускать танки на девушек — исключительно по настоятельной просьбе этих же девушек. А уж праздники урезать — вся страна денно и нощно молит. Ну как не уступить?

Сбежались, значит, ночные думцы на Старой площади по просьбе трудящихся и схватилась за головы. Каждый вроде за свою.

Думают.

Что делать с Ельциным?

Оно, конечно, и до сбора все знали что.