Взыскующие неба (СИ)

- Так не бывает. Одни боги - в землях франков, другие - в землях римлян. В каждой земле - свои боги, так же, как в каждом королевстве - свой король. Не бывало такого короля, который правил бы целым миром. И это разумно, потому что тогда ему не хватило бы войска для защиты границ.

- Какие же границы защищать королю, который правит всем миром? - с улыбкой спросил Гильдас.

Кромальхад нахмурился, почуяв свой промах, и потребовал:

- Расскажи мне о вашем боге, который родился от другого бога и от смертной женщины.

Гильдас рассказывал, а Кромальхад внимательно слушал, иногда с легким сомнением, иногда покачивая головой в знак согласия.

- Значит, когда его мать умерла, бог взял ее на небо? Она стала богиней?

- Нет, но ее душа обитает на небе в вечном блаженстве.

- Это справедливо. Она родила ему хорошего сына. Только почему же он позволил привязать себя к кресту и убить? Он не был воином?

- Не удивляет же тебя, что Кухулин позволил женщине поднести ему собачьего мяса, хоть и знал, что это сулит ему смерть?

- Кухулин не был богом.

- Боги тоже умирают.

- Я знаю. Скажи, бог дал своему сыну крылья, чтобы тот поднялся на небо?

- Он мог летать и без крыльев... - Гильдас вдруг улыбнулся. - Ты все время об этом спрашиваешь. Уж не думаешь ли ты сделать крылья, чтобы подняться на небо?

- Человеку проще броситься с утеса, чтобы добраться до неба поскорей, - с горечью ответил Кромальхад. - Что говорит твой бог о тех, кто прежде срока сводит счеты с жизнью?

- Он не принимает их, если они делают это по своей прихоти.

- Значит, человек обречен страдать, пока бог не пошлет за ним смерть?

- Почему страдать? Разве я, Брега или Энгус похожи на страдальцев? Разве ты страдаешь?

- Да! - резко ответил Кромальхад.

- Ты здоров и крепок, у тебя две руки, две ноги и два глаза, и ты сам говоришь, что твоя совесть не обременена чужой кровью. Почему же ты страдаешь?

- Потому что... - Кромальхад тряхнул головой. - Потому что я разлучен со своими родными и друзьями и вряд ли увижусь с ними когда-либо. Тебе этого мало?

- Но они живы?

- Да.

- Утешайся этим.

- Моя родина далеко.

- Но она не захвачена врагом и не опустошена мором?

- Нет.

- Утешайся этим.

- Слабые утешения ты мне предлагаешь, Гильдас.

- Мой Бог предложил бы тебе бСльшее утешение, но ты Ему не веришь.

- Я служу Нуаду.

- Он утешит тебя, когда придет твое время?

Кромальхад молчал.

Брега, сестра Гильдаса, жила в своей хижине одна. Там всегда пахло сухими травами, даже сильнее, чем у Гильдаса - сладковато и удушливо, потому что травы и цветы висели целыми гроздями и пучками, закрывая стены. Бреге уже перевалило за тридцать, но ни мужа, ни детей у нее не было. Мудрые Женщины не вступают в брак. Любовь к мужу и заботы о детях - говорили они - мешают смотреть и слушать, облаком заволакивают взгляд, тяжестью виснут на руках. Мудрая живет не ради себя, а ради своего клана - и ради него она отрекается от семейного счастья и радостей любви.

Брега училась врачевать, составлять зелья, слагать заговоры - об этих ее умениях, во всяком случае, было известно всем - и еще многому другому, тому, что положено знать Мудрой Женщине, но о чем другие могли только догадываться. Тайны женщин священны, а секреты Мудрых - вдвойне. Никому не пришло бы в голову подглядывать и подслушивать, когда Мудрые Женщины, сойдясь в урочный день из разных мест, усаживались в кружок в том доме, который им угодно было выбрать. Иногда это был дом князя, иногда самая бедная лачуга. Они негромко о чем-то разговаривали, суча нитки и усердно работая пестиками в деревянных ступках. Мужчины полушутя говорили, что предпочли бы столкнуться на пустоши с Неблагим двором, чем помешать Мудрым Женщинам во время совета.

Хотя Бреге нужно было прожить еще лет двадцать для того, чтобы обрести полное право голоса в совете, но она уже вышла из ученичества и считалась не по годам рассудительной. Две девушки, некогда поступившие в ученицы к местной Мудрой вместе с ней, не выдержали многолетнего трудного испытания и завели семью. Брега выдержала, хотя и думала иногда с горечью, что добилась редкой чести - именно ее могли поднять с постели до рассвета, когда кому-то требовалась помощь, иная, чем та, которую мог оказать Гильдас. Например, если нужно было принять ребенка.

А еще она могла посреди ночи выйти на пустошь за травами и вернуться живой и невредимой. Хотя, может быть, Брега просто запрещала себе бояться. Говорили, что однажды бродячие огоньки, эти беспокойные духи, направились к ней - и рассыпались, словно от удара, когда она вскинула руку. Брега шагала среди вереска смело, хотя и почтительно, и Иной Народ с улыбкой смотрел на нее - и тихонько уступал дорогу, прежде чем Брега успевала что-либо заметить. В ней, как и во всякой Мудрой, чуяли свою, причастную тайнам холмов и пустошей.