Who's Afraid of Gender?

Кихано прослеживает объективацию тела как "природы". В рамках европоцентристской рациональности некоторые тела являются скорее телом, чем разумом, "ближе к природе" и дальше от "рациональности". Считаясь более естественными, определенные расы, включая коренные, черные и азиатские народы, подвергаются доминированию и эксплуатации. Господство над природными мирами распространяется и на человеческие популяции, считающиеся "более естественными", и белая раса освобождается от бремени естественной жизни (кто-то другой выполняет труд, приносящий необходимые для жизни блага), занимая место эксплуататора, а не эксплуатируемого. Эта структура того, что Кихано называет "европейской цивилизацией", порождает дуализм, в котором женщины ближе к природе, а цветные женщины - вдвойне, что рационализирует их эксплуатацию. Кихано предполагает, что "новая идея гендера была разработана после нового и радикального дуализма европоцентристской когнитивной перспективы в артикуляции колониальности власти". Если "гендер" является культурным, а не материальным, он предполагает тот самый дуализм, который характеризует европоцентристское познание, по мнению Лугонеса. Одним из следствий этого анализа является то, что колониальность власти, таким образом, молчаливо, но настойчиво действует в дуализме, который многие феминистки, как "гендерно-критические", так и нет, считали само собой разумеющимся.

Давая понять, как она оценивает этот анализ, Лугонес предлагает критику позиции Кихано, мобилизуя межсекционную систему. По ее мнению, позиция Кихано понимает гендер в рамках, которые остаются критически не исследованными, которые "слишком узки и чрезмерно биологизированы, поскольку предполагают половой диморфизм, гетеросексуальность, патриархальное распределение власти и так далее". Кроме того, Кихано, по мнению Лугонеса, принимает многие термины современной/ колониальной гендерной системы в своей критике материальности. Чтобы понять, что скрывает эта гендерная система, необходимо обратить внимание на истории, которые она вытесняет, и альтернативные формулировки, которые она исключает. Лугонес обращается к новаторской работе африканского феминистского ученого Ойеронке Ойевуми, чтобы доказать свою точку зрения.

В своих работах Ойеронке Ойевуми, среди которых "Изобретение женщин" (1998) и сборник "Африканские гендерные исследования" (2004), она утверждает, что бинарный гендер навязан колониализмом и, в частности, принятыми им доктринами биологического детерминизма. Эта "био-логика", по ее выражению, действует на основании ложной претензии на универсальность. Когда феминистские ученые используют эту систему, они навязывают Африке западные рамки, не понимая и не описывая того, что происходит в африканских обществах. Она выступает против отождествления гендера с категорией женщин и указывает на то, что социальные значения, придаваемые понятиям "жена", "муж" и даже "матриарх", ни в коем случае не связаны с биологией. Эти значения как раз и замалчиваются в критическом анализе, который не ставит под сомнение условия колониальной гендерной системы. Против структуралистского представления о том, что родство и супружество связаны с так называемыми биологическими сексуальными функциями или половыми признаками, Ойевуми утверждает, что западные способы увязывания гендера и сексуальности упускают разделение этих ролей в африканском обществе. В противовес западным рамкам она утверждает важность местных эпистемологий. Африку слишком часто добывают для примеров, подтверждающих западные рамки (то, что мы можем назвать своего рода теоретическим экстрактивизмом), но африканские способы познания должны быть частью академического исследования сексуальности и гендера. Хотя неясно, насколько нетронутыми и незатронутыми остаются такие способы познания в современных глобальных условиях, и были ли они когда-либо настолько свободны от иерархии, как это иногда постулируется, остается важным документировать, как колониальные и деколониальные режимы продолжают навязывать диморфизм языкам и способам мироустройства, которые выходят за рамки этих понятий.