Who's Afraid of Gender?

Справедливости ради: если правые называют свою позицию "антигендерной идеологией", то транс-исключительные феминистки делают акцент на "идеологии гендерной идентичности", обозначая разницу, возможно, но позволяя эху перекликаться с правой и зачастую фашистской политикой. Транс-исключительные феминистки нацелены на концепцию гендера и призывают вернуться к сексу, но должны ли мы тогда считать, что "гендерная идентичность" охватила все возможные смыслы гендера, включая, например, обсуждение гендерного разделения труда в рамках капитализма, что, несомненно, было бы актуально для феминисток, достойных этого названия? Они предпочитают "гендерно-критическое" "транс-исключительному" и "TERF", но они неправильно поняли и исказили историю и значение "критики", поэтому мы должны остаться с "транс-исключительным". Когда они утверждают, что проблема не в трансах, а в "сексе", они имеют в виду биологический пол, который, как они утверждают, вытесняется идеей гендерной идентичности (мы рассмотрим этот вопрос о биологическом поле в следующей главе). Однако "идеология гендерной идентичности", против которой они выступают, связана со статусом трансов. Лоуфорд-Смит даже показывает, что на самом деле речь идет о транс-идентичности, и заявляет, как и полагается в ее дисклеймере: "Гендерно-критический феминизм - это не "про" трансов. Он о сексе. Но поскольку речь идет о сексе, он вступает в противоречие с идеологией гендерной идентичности, которая лежит в основе транс активизма". Мы можем сделать вывод, что в основе гендерно-критического феминизма лежит атака на сердце транс-активизма. Силлогизм стоит, несмотря на риторику, которая отрицает то, что в нем ясно сказано.

Однако больше всего беспокоит настойчивое требование феминизма разрушить свои собственные рамки за счет всех коалиций, к которым он принадлежит и которые составляют его многообещающие связи с расовой справедливостью и антифашистской борьбой, среди прочих. Призыв Бернис Джонсон Рейгон к сложным коалициям даже включен в "гендерно-критические" учебные планы? Именно там Рейгон, обращаясь к чернокожим женщинам перед лицом белого феминистского расизма, подробно рассказала о сложности и необходимости оставаться в коалиции с теми, кто вполне может представлять угрозу для жизни. Там же для многих из нас решительно обнажились границы радикального феминизма, отделенного от борьбы против расового подчинения. Даже когда те, кто фокусируется на "сексе", полагают, что обеспечивают основания для феминизма, они вступают в союз с другими расовыми дискурсами, задействованными в биологических дискурсах. По мнению Софи Льюис, феминистского ученого и журналиста, британский ТЕРФизм одержим "биологическими реалиями", продолжая "давнюю традицию взаимодействия британского феминизма с колониализмом и империей, указывая на то, что принуждение к бинарности пола на "биологической" основе служило сходящимся целям гетеронормативности и колониального господства."

 

Гендерно-критические феминистки хотят перевернуть дебаты внутри феминизма, заявив о праве собственности на сам термин. Их противодействие транс-утверждающему законодательству и учебным программам приводит к тому же виду дискриминации и цензуры, что и у правых. На первый взгляд, поразительно и печально видеть, как феминистки участвуют в актах дискриминации после стольких лет борьбы за законы против дискриминации по половому признаку. Парадоксально видеть, как консервативные судьи Верховного суда защищают права трансов от дискриминации на основе существующего закона о дискриминации по половому признаку, в то время как феминистки, претендующие на владение категориями пола, осуществляют патерналистскую прерогативу, лишая людей права на самоопределение, чтобы бороться с призрачной атакой на "женственность".

Транс-исключающие феминистки утверждают, что транс-женщины не могут быть женщинами или что они могут принадлежать к второму классу женщин. В противном случае они бы отняли что-то у женщин, которым при рождении присвоен женский пол. Когда TERF утверждают, что их пол присвоен, они, по сути, признают, что считают свой пол собственностью, чем-то украденным у них, но они все еще существуют в рамках тех полов, которые у них есть, так что же именно изменилось? Действительно ли что-то было потеряно или отнято? Самоопределение - извечная феминистская прерогатива, так зачем же отказываться от нее во имя авторитета, который одновременно является патерналистским и собственническим? Трудно понять, почему жизнь трансгендерной женщины должна каким-то образом угрожать жизни женщины, сохранившей свою изначальную половую принадлежность. Это два разных пути, но один не отменяет другого.