Words Heard In Silense / Xena Uber (ЛП)

— Да, моя дорогая. Я пришла, как только смогла. — Она провела пальцами по его лбу и по волосам, испытывая невероятное облегчение от того, что его лихорадка, казалось, снижалась.

Чарли закрыл глаза и на мгновение смаковал её прикосновение. Затем его глаза открылись.

— Насколько плохо?

— Вы были ранены, вы это знаете, но мы ничего не можем с этим поделать. Всё, что имеет значение, это то, что вы живы. — Она улыбнулась и поцеловала его в щеку. — И война окончена, Чарли. Когда ты поправишься, мы можем идти домой.

— Война окончена? — На его лице появилось огромное облегчение.

— Да, Чарли, всё кончено. Ли сдался.

— Слава Богу. О, Ребекка, если бы вы видели этих людей?

— Я знаю, дорогая, но теперь всё кончено. Всё, о чём мы должны беспокоиться, это сделать тебя достаточно здоровой, чтобы идти домой. У тебя есть маленькая девочка, которая отчаянно хочет, чтобы её папа был дома, и у тебя есть два хороших здоровых сына, которые ждут тебя.

— Как Эм? Я скучаю по маленькому бесу.

— Она растёт как сорняк. Она постоянно говорит о тебе и ждёт, когда мы вернёмся домой. Она скучает по своему папе.

— А мальчики? Чарльз и Эндрю?

— Красивы и здоровы, жду, когда ты вернёшься домой, чтобы их можно было правильно крестить.

— Кто заботится о них?

Ребекка усмехнулась.

— Ну, на самом деле, Тесс и Джинни, но мисс Эмили думает, что она отвечает.

— Джинни? — Чарли был утомительным; сколько бы он ни хотел знать, как дела у детей, он чувствовал, как энергия истекает из него.

— Мокрая медсестра. — Она наклонилась и поцеловала его в щеку. — Отдохни, дорогое сердце. Мы можем поговорить позже.

Он закрыл глаза на несколько минут, а затем открыл их, чтобы посмотреть прямо в глаза Ребекке.

— Скажи мне. Насколько это плохо?

— С тобой всё будет хорошо, любовь моя. Мы поможем тебе.

Его рука сжала её запястье.

— Скажи мне. Мне нужно знать.

Она заняла своё место рядом с ним.

— Это плохо, Чарли. Вы потеряли много массы в бедре и ягодице. Вы были ранены в плечо, и вы потеряли два пальца на правой руке. Вы боролись с инфекцией в течение десяти дней. Но это не имеет значения. Важно то, что ты жив.

Чарли лежал там с закрытыми глазами, пытаясь понять последствия её резкого высказывания. Несколько пальцев, без которых он мог бы жить, но как насчёт плеча и какой массы у него с ноги?

Наконец, мрачно, он спросил:

— Смогу ли я ходить?

— Да. Да, ты сможешь ходить. Элизабет сделала всё, что могла, Чарли. Ты просил её не отнимать твою ногу, а она нет, хотя она думала, что, возможно, придётся. Ты сможешь встать и очередной раз.

— Буду ли я калекой?

Она вздохнула.

— Чарли, это зависит от твоего определения калеки. Сможешь ли ты управлять своим кругом на ферме? Нет, возможно, нет. Сможешь ли ты управлять фермой? Да. Сможешь ли ты стать отцом для детей? Да, без вопросов.

Чарли долго молчал. Наконец он снова заговорил.

— Знаете, я думал, что умер. Я помню, как звал ваше имя. Я помню, как мечтал о вас.

— Ты позвонил, и я пришла. Я буду здесь с тобой, пока не настанет время отвезти тебя домой. Тогда я сделаю именно это, и мы начнём жизнь, которую мы запланировали.

Чарли пробормотал:

— Люблю тебя, — затем закрыл глаза и снова уснул.

***

Понедельник, 24 апреля 1865 г.

В это утро Элизабет добавила небольшое количество лауданума в чайРебекки, надеясь, что измученная женщина уснёт. В течение последних нескольких дней Ребекка сидела, тихо промывая раны Чарли чередующимися мытьями тёплой воды с мёдом и солью каждый час, и тем временем омывала его воспалённый лоб прохладной водой. Доктор была обеспокоена отказом своего друга покинуть Чарли и, наконец, решила взять дело в свои руки. Рано утром она проскользнула в палатку и впервые за несколько дней обнаружила у Чарли жар. Она села на стул и взяла повреждённую руку Чарли в свою, чтобы проверить состояние бинтов.

Чарли застонал, и его веки открылись. Он лежал там с гримасой на лице, наблюдая за Элизабет в поисках каких-то признаков его состояния.

— Добро пожаловать, дорогой друг. Я не собираюсь спрашивать, что ты чувствуешь. Я уверена, что знаю. — Она улыбнулась ему и затем вернулась к осмотру повязки, очень довольная, что рана перестала просачиваться, а повязка всё ещё была чистой.

Чарли, его горло было сухим и сырым от дней лихорадки и медленного насильственного кормления, каркнул:

— Больно. Как плохо?

— Это не красиво, Чарли. Я не буду лгать вам. Вы получили серьёзные травмы, но нам удалось спасти вашу ногу.

Чарли невольно застонал, когда Элизабет поправила шины и повязки на руке.

— Пальцы?

— Вы потеряли два пальца на правой руке, и я подозреваю, что те, что останутся, будут ограничены в использовании, но вам также удалось сохранить руку. Сколько вы помните?

— Большую часть. Плечо, нога, рука. Всё плохо?

— Чарли, раны существенны, но ты жив, и после того, как время восстановится, я верю, что ты обнаружишь, что продолжишь жить долгой, счастливой жизнью. Конечно, у тебя будут ограничения, но ты ничего не сможешь преодолеть.

— Всё ещё ездить?