XX век Лины Прокофьевой

Лина Ивановна нисколько не изменила своей привязанности к Софье Леонидовне: «Для меня очень ценным было, что уже после того, как Олег женился на Камилле, Лина Ивановна говорила, что я остаюсь её любимой невесткой. Она очень тяжело пережила наш разрыв с Олегом, тем более важно это было. Время шло, мы разошлись, но отношения у нас сохранялись хорошие. Сначала был полный провал, и Лина сказала, что больше не переступит порог этого дома, а будет встречаться с Серёжей в скверике, потом всё наладилось и восстановилось, она прекрасно относилась к Виктору. Жизнь продолжалась».

Лина Ивановна дружила и с Камиллой, находила в ней полное единомыслие, ум и настоящую духовность.

В 1970 году на свет появилась дочь Камиллы и Олега Анастасия, родившаяся в Англии.

А потом случилось непоправимое. В это было трудно поверить. Вернувшись в СССР, во время отдыха в Сухуми Камилла внезапно скончалась.

Родители Камиллы, бабушка и дедушка Анастасии, жили в Англии и, убитые горем, хотели похоронить Камиллу на родине и воспитывать свою внучку.

Олег Сергеевич получил разрешение присутствовать на похоронах Камиллы Грей в Англии, расстался с новым роскошным домом, который стал для него невыносимым напоминанием о счастье с Камиллой, и уехал.

Интересные подробности про судьбу этого дома рассказала Софья Прокофьева:

Олег купил дом, очень красивый. Когда он с гробом Камиллы уехал в Англию, было непонятно, что делать с этим домом. Всем было тяжело, и никто не хотел там оказаться. Продали было его знаменитой балетной паре, но обстоятельства воспрепятствовали этому. В большой зале этого дома висела деревянная скульптура ангела работы восемнадцатого века. И будущий хозяин квартиры вставил в его правую руку свечу, она горела и опалила щёку ангела, щека почернела. Кроме того, репетируя в зале (это было бы совершенно понятно, но дом ещё не принадлежал им!), поцарапали паркет. Лина Ивановна была до предела возмущена, – как?? Они ещё даже не купили дом, и так бесцеремонно себя ведут. Она решительно выставила их и категорически отказалась продавать его этим людям. Тут надо сказать и другое: замечательному художнику, который в конце концов поселился в нём, он тоже не принёс счастья, – его молодая и тоже очень талантливая жена рано скончалась, – такой уж это был дом.

Именно эти трагические обстоятельства стали, наконец, «уважительной» причиной для просьбы Лины Ивановны. Не приходится говорить, что времена немножко изменились. Граждан не убивали миллионами, но в то же время глаз с них не спускали. Иногда сажали, иногда высылали.

Желание в преклонном уже возрасте увидеть младшего сына и внучку можно было выдвигать как основание (конечно, единственное) для поездки в Англию. Но все письма и ходатайства Лины Ивановны по-прежнему оставались без ответа, и от разрешения проблемы её отделяла совершенно глухая стена без единой трещинки или щёлочки.

И вот явилась кому-то, казалось бы, безрассудная идея написать письмо с просьбой о выезде главе КГБ, самому Юрию Владимировичу Андропову.

Больше тридцати лет прошло между тем, как я печатала для Лины Ивановны это письмо, и вот оно снова передо мной, – естественно, в копии, – предоставленное мне в числе прочих документов Святославом Сергеевичем и Сергеем Святославовичем Прокофьевыми.