XX век представляет. Избранные

Говорят – но это провинциальная легенда, – прямо в Каннах ей предложили роль Анны Карениной в Голливуде, в дуэте с Жераром Филипом. Говорят, кураторы советской делегации взяли ее после этого чуть ли не под арест, чуть ли не эвакуировали на родину. Но те же «кураторы» прекрасно понимали ее «валютную» ценность. Она играла не только советскую разведчицу в камерной «Альбе Регии» (1961) венгра Михая Семеша, но и в фильмах итало-француза Марчелло Пальеро «Леон Гаррос ищет друга» (1960) и великого Джузеппе Де Сантиса «Они шли на Восток» (1964).

Нет, все не то. В конце концов, что ей впавший в маразм Голливуд, что она Голливуду. А советское кино переживало тогда свой золотой век и многое могло предложить актрисе. И тут уже роковую роль сыграли ее «крестные отцы», считавшие Самойлову своей собственностью. Калатозов не позволил сняться в «Балладе о солдате» (1959) Григория Чухрая, выгонял из комнаты, когда встречался с Грегори Пеком – «уворует в одну минуту», «мы тебе дали славу – служи!». Как ни сопротивлялась Самойлова, два года жизни пришлось отдать роли геолога Тани в запредельно – до садизма – истеричном «Неотправленном письме» (1959) Калатозова, где зачарованный тайгой Урусевский превратил и ее, и Смоктуновского, и Урбанского в «фигурки в ландшафте».

Она пробовалась на роль в «Девяти днях одного года» (1961), но Михаил Ромм сказал ей: «Так улыбаться может только Анна Каренина, и я хочу тебя в ее роли! А эту роль будет играть какая-нибудь молоденькая актриса». В результате Самойлова сыграла Каренину в фильме (1967) Александра Зархи. А травму несостоявшейся работы с Роммом попыталась компенсировать – и едва ли не усугубила – съемками в «Долгой дороге в короткий день» (Тимофей Левчук, 1972), топорном украинском эрзаце «Девяти дней». Смотреть, как в «Океане» (Юрий Вышинский, 1973), ходульной драме об офицерах Северного флота, героиня Самойловой снимает, словно совершая предсмертный стриптиз, перед зеркалом накладные ресницы и парик, просто жутко. Такой безнадежный взгляд не сыграть. И еще эта фраза: «Он больше никогда ко мне не придет». Кто он? Не герой же Олялина. Успех? Солнечный свет, которому уже не суждено развеять полярную ночь?

Кто виноват? Все и никто. Кино как таковое. Кино как безжалостная судьба. Как ни жестоко это прозвучит, но что могла сыграть Самойлова, уже сыграв Веронику? Что вообще играть актрисе после того, как в 23 года ее лицо становится одним из высочайших символов века?

Ирина Скобцева (1927–2020)

В высший свет мирового кино они вошли рука об руку. Дебютантка – и Сталинский лауреат, народный артист СССР. Дездемона и Отелло из фильма Сергея Юткевича (1955), награжденного в Каннах – самая невероятная и, честно говоря, обаятельная своей нелепостью шекспировская пара. Бондарчук и в гриме мавра оставался русским богатырем. А в сияющей красоте Скобцевой переплелись простоватое жизнелюбие Ренессанса (недаром она училась на искусствоведа в МГУ) и безоглядная русская искренность. «Отелло» стал для них – как «Иметь и не иметь» для Богарта и Бэколл – репортажем о рождении любви. Оператор то и дело одергивал слишком сближавшихся партнеров: не из ханжества, нет: из-за грима для каждого из них выставлялся свой свет. А в последний момент Юткевич решил доснять сцену свадьбы, и рижский пастор всерьез обвенчал не только героев, но и актеров. Если это правда, то вот она – магия кино в действии.

В работе они были щепетильны, никогда не путая ее с жизнью. У Бондарчука она сыграла единственную крупную роль – Элен Курагину («Война и мир», 1965–1968). Безжалостный режиссерский выбор: красота Скобцевой обретала восковой оттенок и словно стекала с нее, стоило из-под светской маски выглянуть светской стерве. В «Они сражались за Родину» (1975) лицо ее военврача вообще скрыто хирургической маской: Скобцева играла глазами. «Смотри, как Богородица», – велел ей Бондарчук, и она смотрела. В «Ватерлоо» (1970) ее маркитантка даже не попала в титры: хорошо хоть, что хозяйка корчмы в «Борисе Годунове» (1986) попала.

«Я всегда знаю мое место в иерархии», – чеканила Скобцева: любой актер обязан подчиняться режиссерскому замыслу. И филигранно отыгрывала самые крохотные роли типа случайной пособницы влюбленных героев в «Я шагаю по Москве» (1963). «Боже! У нас сама Скобцева в массовке!» – изумлялся юный Никита Михалков.

Советское кино не знало, какое амплуа ей прописать. Пробовало на амплуа крестьянок трудной судьбы («Аннушка», Борис Барнет, 1959), гарнизонных интриганок («Поединок», Владимир Петров, 1957), на лирические роли («Сережа», Игорь Таланкин, Георгий Данелия, 1960). Но собственную ноту она нащупала в «Суде сумасшедших» (Григорий Рошаль, 1961): ее Сузи дразнила оккупантов со сцены парижского кабаре чем-то вроде патриотической пляски святого Витта: «Париж! Париж! Париж заламывает руки!»