You are not alone, brother (СИ)

Неужели, Тор не замечает этого? Почему так нежно прижимает к себе? Неужели не видит?!

Локи пытается вырваться, чтобы не запачкать брата, чтобы… Но это совсем не просто, теплые руки мягко сжимают его, не давая даже дернуться.

Тор что-то шепчет в ухо брата, что-то успокаивающее… Пытается унять дрожь, сотрясающую хрупкое тело. Локи что-то бессвязно бормочет про грязь и судорожно пытается оттереть руки, выгибается, стараясь вырваться. Из его глаз катятся крупные прозрачные слезы.

Бог Грома поднимает его на руки и несет в комнату. В его комнату. Магия больше не закрывает двери, это довольно странно, но Тору плевать. Он кладет младшего на кровать и аккуратно снимает с него штаны. Локи больше не сопротивляется, не дергается. Просто покорно терпит. Кажется, ему все равно, что Тор делает с его телом.

А Громовержец идет в ванную, мочит в воде полотенце и почти бежит назад, боясь, что Локи что-то сделает с собой. Но тот неподвижно лежит на постели, так, как положил его Тор. Пустые глаза широко раскрыты, Бог Безумия не моргая, смотрит в потолок.

Тор чуть приподнимает брата и начинает обтирать его влажной тканью:

– Видишь, Локи? – шепчет Тор, водя полотенцем по телу трикстера, – я все стираю. На тебе больше не будет никакой грязи. Клянусь…

Дверь открывается, и Тор едва успевает набросить на младшего простыню.

– Вас требует к себе Всеотец. Немедленно.

Тор проводит ладонью по волосам Локи и целует в висок:

– Я приду скоро, – говорит он, – попробуй уснуть.

И думает о том, какой он идиот. Заснуть после подобного… Брата вообще нельзя сейчас оставлять одного! Но разговор с Одином назревал. Тору не верилось, что отец не замешан в йотунхеймском кошмаре. Тор внезапно вспомнил, как после того, как Локи исчез, Всеотец почти сразу куда-то уехал. И кто сказал что не в Йотунхейм? Потом, нужно было до конца разобраться с этим ублюдком Фандралом...

– Отец? – Тор окликает Одина, который стоит у окна. Спиной к входу. – Ты требовал меня к себе?

– Я знаю, что сделал Фандрал, – без вступления говорит Всеотец. – И я хочу, чтобы ты не наделал глупостей.

– Глупостей? – Тор усмехается и четко слышит в своей усмешке интонацию трикстера, – моего брата изнасиловали. Снова. И я должен не наделать глупостей?

– Снова? – голос Одина звучит ровно.

– Вот только не надо делать вид, что тебе это неизвестно. – Зло выплевывает Тор, – я прекрасно знаю, что ты был в Йотунхейме. Все факты налицо. Да и Локи тогда был в более менее приемлемом состоянии, чтобы отличить фантома от живого существа. Не хочешь признавать, что продал сына извращенцу, чтобы решить проблему с военным вторжением?

– Локи мне не сын, – неожиданно жестко говорит Один, заставляя Тора отшатнуться к двери, – и я не понимаю тебя, наследник. Этот лжец что-то сделал с тобой? Вспомни, он пытался убить тебя и лишить трона!

И Тор смеется. Издевательски, так, как смеялся Локи.

– Как же вас всех волнует то, что пытался сделать мой брат! После всего, что с ним произошло, давно пора было забыть все… ВСЕ его провинности.

– Твой брат? Он наложил на тебя заклятие? – в голосе Одина стальные нотки, – одумайся, Тор!

– Когда ты стал таким жестоким, отец? – горько спрашивает Тор. – За что ты так с ним? Отдать того, кого растил в своем доме на растерзание Бюлейсту… И теперь Фандрал… Все это с молчаливого твоего согласия! Да как ты смог?!

– Не смей так говорить со мной, Тор! – обрывает его Всеотец, – иначе, я отдам этого йотунского выродка обратно Бюлейсту. Туда, где ему самое место!

– Вот так, да? – Севшим голосом поинтересовался Тор, – значит, все-таки ты действительно продал его…

– А тебя это удивляет, сын? – Всеотец выделяет голосом последнее слово, – после смерти Лафея этот выродок стал совершенно бесполезен. Я больше не мог воздействовать на Йотунхейм. И вдруг Бюлейст предлагает обменять войну на Локи. Это было выгодное предложение. Все рационально.

– Так зачем ты тогда устроил тот концерт, когда пришел к нему? «Я рад, что ты вернулся…» – издевательски передразнил отца Тор, ощущая, как снова повторяет интонации брата, – зачем все это?

– Не хотел, чтобы ты начал подозревать. Но, как видишь, не получилось. Ты уже взрослый, Тор. Ты должен понимать, что никаких личных пристрастий у правителя быть не может.

– А мать? – слова вырвались сами собой, – она что, тоже политика?

– И тебе стоит подумать о жене. Сиф, к примеру. – Один, похоже, решил перевести тему.

– А тебе стоит подумать о безопасности Фандрала, – севшим от гнева голосом выговаривает Тор, – но не думаю, что это поможет. Ты прекрасно знаешь, что я убью его. И очень жаль, что я не могу сейчас прикончить тебя, отец.

И Бог Грома, не дождавшись ответа, разворачивается и, хлопнув дверью, выходит в коридор. В груди целый ураган чувств. И самое сильное из них – бешеная, какая-то темная, злоба.

Когда Тор приоткрывает дверь в покои Фандрала, тот развалившись, сидит перед камином. От скрипа створки он лениво поворачивается и замирает, выронив из пальцев кубок.

– Тор, – испуганно выговаривает он, – чем обязан?