You love me anyway (SORORATE) (СИ)

— Если я услышу сегодня твоё нытье, надаю таких тумаков, что мало не покажется. Я не шучу.

Он резко повернулся и, подхватив чемоданы дочери, отправился к выходу.

Сара обвела глазами отца, забравшегося в машину, и поняла, что она сделала свой выбор и пыталась приободриться, думая о сыновьях и их будущем, которое непременно будет счастливым благодаря ей и Алфи. Об остальном она старалась не думать.

========== 2.10. ==========

Комментарий к 2.10.

Большое спасибо padre chesare и читающим)

***

Алфи вернулся домой ближе к полуночи седьмого дня. После кладбища в день похорон матери он и другие скорбящие отправились в дом, где Тава прожила с шестнадцати лет. Там Алфи и провел семь дней поминания. В жилище соблюдался абсолютный траур: занавешенные зеркала и картины, на которых были изображены человеческие лица. Скорбящие освобождались от повседневных забот, чтобы полностью посвятить себя памяти об умершей. Все семь дней Алфи, как и другие близкие, не покидал дома.

Наконец, изнемогая от жажды, весь измотанный, несвежий, отупевший, Алфи вошёл в своё жилище. Увидев своё отражение в зеркале напротив, он машинально пригладил волосы. Под глазами у него залегли глубокие тени, и ему необходимо было принять душ. Сняв обувь и сбросив пиджак, Алфи отправился на кухню. Там он выпил целых два стакана воды и почувствовал, как к горлу подкатывает дурнота. Разбитость — вот что он ощущал после смерти матери, пробираясь в уборную. Войдя в неё и начав распахивать рубашку, Алфи заметил в раковине сваленную кучу резиновых игрушек. На крючках свисали детские полотенца. Проведя по ним рукой, Алфи улыбнулся, вспомнив о своей удаче: Сара и близнецы были дома, в его абсолютной власти.

***

Сара стояла обнажённая в спальне Алфи, ожидая его. Когда он тихо вошёл в комнату, она почувствовала легкие нотки зарождающегося желания и лёгкую дрожь волнения в теле. Она будто впервые оказалась перед ним нагой и её завораживало от собственных ощущений. Кажется, именно их она искала все эти годы в браке с Лукой. Он мог дать многое, но это всё было не то.

Алфи в отражении зеркала туалетного столика увидел её упругий живот, прекрасной формы грудь и, метнувшись к ней, схватил Сару в объятия. Ладони у Алфи были прохладные, и она ахнула.

— Ты по-прежнему выглядишь как девочка, Сара, особенно с распущенными волосами.

Она улыбнулась.

— Может быть, но я уже давно не девочка.

Алфи хмыкнул, касаясь её шеи губами, наблюдая за ними в зеркало:

— Как дети устроились? Нормально?

Поёжившись от его губ на шее, Сара согласно кивнула.

— А уснули как? Домой не просились?

Сара улыбнулась:

— Нет, что ты. Оббегав твой особняк, мальчики пришли в восторг! А уснули молниеносно, знаешь, после часа игр в огромной ванной.

Алфи выслушал её и растёкся в улыбке.

— Да, я был рад видеть полную раковину стекающих игрушек. Представляешь, как они завтра удивятся, увидев маму и папу вместе в столовой за завтраком!

— О, да!

За разговорами Алфи провёл Сару к кровати и, сев на постель, усадил её на себя, пригвоздившись к кровати.

Сара смутилась:

— Ну чего ты? Пусти.

— Ни за что. С чего это я должен тебя отпускать, милая моя? — спросил он, прижимая к себе её обнажённый стан. — Отпустил уже однажды, потом горько жалел.

Засмущавшись, Сара ощутила колючий бег мурашек.

— Да хотя бы с того, что мне холодно от твоих рук!

— Ну, я согрею тебя своим телом, дорогуша.

Он стал целовать её, водя губами по щекам, шее и ключицам. Алфи почувствовал, как Сара послушно расслабилась.

— Лет с двенадцати представляла, как буду делать это с тобой. — она сказала это так приглушённо, как будто кто-то мог услышать её речи. — Вот так, пока наши дети спят в соседней комнате…

Алфи поднял недоуменный взгляд и поцеловал Сару, оглаживая её талию и изучая каждую клеточку, каждый шрамик, каждую родинку, наизусть зная их расположение.

— Правда? — спросил он робко, приподнимая Сару, не сводя взгляд с её голубых глаз, потому что так было надо, потому что так было лучше.

Распределив её бедра вдоль своих, он плавно опустил её на себя, целуя в розовые губы. Кровать под ними издала протяжный скрип, когда плоть его оказалась внутри неё.

Почувствовав его запах и коснувшись его плеч, Сара просто позволила Алфи проникнуть в неё, прикрыв веки и тихо прошептав самой себе:

— Прости меня, Лука.

Ее тоненький голосок был таким печальным и далёким, на что Алфи зашептал ей на ушко ласковые слова. Сара запрокинула голову и он почувствовал, какая она узкая и манящая, начиная плавно и размеренно поднимать её над собой. С каждым движением его руки переливались силой мускулов, вены бежали по предплечьям и выпирали плотной сетью. Алфи бережно проникал в принимающее его целиком тепло и чувствовал себя дураком. Он отпустил её. Оттолкнул. Отправил прочь, потому что был уверен, что она не та. Что она не вернётся на эту сторону. Что не ступит больше на английские земли. Что не простит и не подпустит даже близко. Алфи помнил Сару такой — доброй, умеющей прощать, какой она и осталась по прошествии лет. Люди имеют свойство меняться, но совершенно не умеют этого делать.