You love me anyway (SORORATE) (СИ)

Алфи усмехнулся ещё более открыто, прорезая взором Дарби, рыдающего и растерянного, из носа которого тут же побежала струйка крови. Слыша приближающиеся к гостиной шаги, Алфи выпрямился, хватая со стола тряпку, грубо стирая кровь, заметив периферией Сару.

— Ц-ц-ц, — прищелкнул он, не стягивая едва заметной ухмылки, — Каков бедняга, да-а. — сиротливо добавил Алфи, поворачиваясь лицом к Саре, которое выражало уже почти естественное сочувствие, присаживаясь в кресло.

Сара принесла ему чашку чая, и, когда она поставила ее на маленький журнальный столик, то присела рядом с ним на боковину, Алфи окинул её взором, а Дарби издал стон.

— С тобой всё в порядке?

Это было больше утверждение, чем вопрос, и Сара попыталась улыбнуться.

— Да, я в порядке.

Алфи поцеловал её хрустальную ручку, поднимаясь с кресла.

— Могу я сегодня оставить обоих близнецов с тобой, Алфи? Не хочу, чтобы они смотрели на дедушку в таком состоянии. — Сара проследовала за мужчиной в прихожую, обводя его широкую спину.

Соломонс удрученно кивнул. — Конечно, можешь. Поужинаем вместе?

Сара усмехнулась. — Извини, но у меня слишком много дел. — обводя дом.

Алфи выпрямился. — Знаешь, когда ты позвонила мне этим утром, я почему-то вспомнил, какая у нас с тобой была любовь.

Сара подняла брови: — И какая же?

— Сильная, не так ли? Настолько сильная, что по дому теперь бегают двое мальцов. — заметил Алфи и Сара хмыкнула.

— Поэтому ты продал меня и этих детей за несколько тысяч? Забавненько.

Потерев бороду, Алфи продолжил, будто и не слышал её. — У нас была сильная любовь. О такой любви только в одной твоей книжонке было написано. Грозовой перевал, кажется.

Сара почувствовала, что краснеет. Но она спросила твёрдо и спокойно, не отводя взгляда: — И что?

— Как у Кэтрин и Хитклифа, твоя душа и моя душа созданы из одной любви, любви моей матери, из одной веры — иудаизма, к которой мы принадлежим, из одной страсти, из одной неуёмной и бешеной жажды жизни. С кем бы ты не была, все эти годы ты будешь вспоминать меня, как Кэтрин вспоминала Хитклифа.

Сара хохотнула: — Но разница в том, что Кэтрин променяла сердце Хитклифа на не принадлежащий ей рай, а ты променял меня на бумажки! — выплюнув эту мысль, Сара была разгневана очередным пустым разговором.

Близнецы выскочили из кухни, одетые в школьную форму, держа в пальцах недоеденные бутерброды, и Алфи с Сарой тут же натянули фальшивые маски.

— Папа! — выпалил Дариен с набитым ртом, зарываясь в объятия отца.

— Папа… — голос Эдриена, прижавшегося к плечу папы прозвучал облегченно. — Пойдем, папа… — он обернулся, поглядывая на Фрэнка, стоящего в дверном проеме, сложившего на груди руки.

Сара попыталась переварить это утро, когда её разбудили ранним утром и вручили выхолощенного отца, а кульминацией стал разговор с Алфи, поправляя пиджачки сыновей.

— Люблю вас. Хорошего дня!

Алфи вывел детей из дома за руки, держа на плечах их маленькие рюкзачки. После, как и до уничтожения Сабини, Алфи был отцом года. Кто мог очернить человека, который хотел быть со своими сыновьями, подготавливая их к школе, провожая в первый день? Это было идеальное алиби.

Он знал, что его скорее всего обсуждают и эти слухи скоро доползут до ушей Сары, и ему было наплевать на это. Алфи дал себе четкую установку — в разведенной смуте он присвоит себе детей. Алфи был настроен решительно — он не даст Саре покоя и мира с другим мужчиной.

Алфи никто не пугал. Он не столько гордился этим фактом, сколько принимал его за истину. Не было никого в этой стране, кто мог бы вселить страх в его сердце. Он был полностью уверен в своих силах. Он всегда был сосредоточен, чтобы не отклоняться от того, что решил сделать, и он умрет прежде, чем признает свою неправоту.

Дверь в автомобиль закрылась с громким хлопком, и Алфи слабо улыбнулся, поглядывая на второго близнеца.

— Ты выглядишь так, будто я тебя в преисподнюю везу, м?

Эдриен мог бы заплакать, его глаза покраснели, но в жутком замешательстве малыш смог не проронить слез.

— Я чувствую себя плохо, пап. Я не смогу сегодня учиться, потому что у меня болит голова.

Алфи усмехнулся. — А хвостик у тебя ещё не вырос? Маленький, как у поросёнка, не?

Эдриен печально покачал головой.

— А ты проверь, дружок, потому что врать папе не кошерно, ага?

— Мне правда плохо.

— его голос был дрожащим и Алфи напрягся, мальчик заставил его забеспокоиться.

Прижав к себе сына, Алфи приложил ладонь к его маленькому лбу и задумался. — Раз у тебя простуда, приятель, то, что же ты раньше, при маме не сказал, а?

Эдриен даже не пытался играть, его лицо и общее состояние — всё говорило за себя, и Алфи мягко сказал: — Ладно, проводим Дариена в школу и поедем домой. Я вызову доктора, а позже сообщу твоей маме. Ей сейчас до самой себя-таки.

Эдриен тяжело вздохнул, и Алфи еще раз посмотрел на него с беспокойством. Малышу явно кто-то докучал, он выглядел напуганным, подавленным и вялым. Это было в его больших глазах, которые стали маленькими и потерянными. Его ребенок выглядел очень больным — от темных кругов под глазами до серости чуть смугловатой кожи.