You love me anyway (SORORATE) (СИ)

Алфи отшатнулся от дерзкого удара в грудь, к которому Сара приложила все силы, облизывая измотанные им губы, раскрасневшиеся и влажные. Её било в мандраже, а Алфи, расправив плечи, нерасторопно ретировался, подхватывая трость и исчезая в проёме, стирая с губ её помаду.

Альфред спустился вниз и схватил с крючка пиджак. Тава подошла к сыну и заглянула в его серые глаза, наблюдая, как он набрасывает на плечи пиджак во мраке прихожей.

— Ты не останешься на ночь?

Тава знала, что это звучит натужно и не правдиво. Сегодня ему здесь не место. Исключительно женское общество невесты.

Алфи отрицательно помотал головой и направился к двери, но голос Тавы остановил его.

— Мне непросто переварить всё это. Зато тебе за малостью знаний проще. — подытожила она с грустью.

Алфи облизнул верхнюю губу, оборачиваясь и пристально смотря на мать.

— Что ты хочешь сказать, матушка?

Тава прикрыла глаза.

— Кровные узы уже не табу в наше время, и в нашей семье… Я не вправе винить тебя. Ты не знал.

Алфи почесал бороду большим пальцем, напрягая брови.

— Если думаешь, что я не знаю, что отец Исы — еврей, а мать — англичанка… — процедил он, сжимая в руке трость.

Тава усмехнулась.

— Какая разница кто её отец, хоть ишак трёхногий! Какой же ты ещё глупыш, Алфи. — покачал она головой, поправляя ворот его всё ещё влажной от джина рубашки с сожалением.

— У тебя хватает мозгов управлять огромной империей, но только не связать самое очевидное! Как же я отвращена вашей мужской сверхспособностью не замечать неприкрытого. Вы нарочно закрываете на всё глаза или действительно слепы, как двухдневные котята? — говорила она с издёвкой. — Евреем является человек… — начала женщина, — рождённый…

Алфи почесал бороду почти до крови, наспех соображая.

— … Матерью-еврейкой, я знаю, — подхватил он, внимательно смотря на мать, — Ну ёб вашу… — сощурился он навстречу осознанию.

Тава улыбнулась совсем холодно.

— Ты помнишь в Талмуде трактат Кидушин 68? «…сын от израильтянки называется твоим сыном, а рождённый от язычницы называется не твоим сыном, а её сыном…».

Алфи сложил руки на трости, усваивая информацию.

— Туда же можно отнести и Дварим 7:3, так?

Иса согласно моргнула:

— И не роднись с ними: дочери твоей не отдавай за сына его, и дочери его не бери за сына твоего, ибо…?

— …отвратят сынов твоих от Меня, и они будут служить иным божествам. — закончил Алфи, убеждаясь в правильности своего решения, вспоминая заплаканное лицо Сары над Торой, чьи страницы теперь впитали эти солёные капли.

— Причём тогда тут миссис Абрамсон и сам Зеев…? — прохрипел он нетерпеливо, прихлопнув руками.

Тава подняла глаза на сына.

— Кузен твоего отца, Зеев, в точности такой же блудник до мозга костей, что и ты, что и Альфред-старший, имеющий всё, что двигалось и дышало. Он мог бы продырявить забор своим пенисом, если бы ничего подходящего с отверстием больше не нашлось. — женщина покачала головой, поглядывая на лестницу, чтобы убедиться, что Сара у себя. — К сожалению, в ту ночь Зеев был пьян и забора на его пути не оказалось. Он встретил пятнадцатилетнюю Мариам, польскую беженку с соседней улицы, спешащую с ведёрком угля для печи. А на пьяное тело, как известно, чаще всего и получаются дети. Мариам — мать Исы — еврейская девушка, умершая на вторые сутки после родов. — подытожила Тава, и Алфи издал такой глубокий вздох с низким стоном, словно его только что ударили под дых чем-то тяжёлым.

Он почувствовал полный провал и величину своей ошибки, нелепой причины отказаться от Сары, зарывая пальцы в чуть засаленные волосы, посматривая на лестницу. Еврейка Мариам — мать Исы, его двоюродный дядя Зеев — отец Исы, а дочь Исы — Сара — чистокровная еврейка по матери и смешанная англо-итальянка по отцу.

Тава облизнула губы, набираясь сил рассказать всё сыну, видя в его чрезвычайно широко раскрытых глазах только один вопрос: «Как?»

— Это случилось давно. Тридцать шесть лет тому назад…

Мистер Зеев Абрамсон в ужасе уставился на врача. Тот был вдребезги пьян!

— Если хотите, можем подняться наверх, — заплетающимся языком произнёс мистер Итон.

— С чего бы мне вообще хотеть туда подниматься?

Итон пожал плечами:

— Ваша девица нуждается в поддержке. Ей ведь не каждый понедельник делают выскабливание. — доктор замахал руками и пьяно рассмеялся. — По правде говоря, некоторым я делаю эту процедуру с такой частотой, что порой задумываюсь, почему бы младенцам не начать вываливаться сразу после зачатия?

Зеев молча наблюдал, как доктор, неуклюже переставляя ноги, направился к двери.

Допив дешёвого виски, он рухнул на диванчик.

Тем временем наверху, в спальне, Мариам возмущённо кричала.

— Я не позволю ему убить ребёнка! Это зверство!

Лицо Мариам было мертвенно-бледным. Напряжение начало сказываться на ней.

— Дорогая, ты просто не понимаешь! — причитала молодая женщина, присматривающая за ней в работном доме, потому что родители девушки умерли во время гонений в Польше, — Что мы будем делать с ещё одним ребёнком?

Мариам умоляюще посмотрела на домоправительницу, уже и не надеясь, что та придёт ей на выручку.