You raped my heart (СИ)

Кристина чувствует себя рыбой, выброшенной на берег. Словно лишилась живительной силы, словно воздух создает ватную подушку, забивает все горло, становится отравой. Она лишь сидит, сжимает пальцами матрац и пытается понять. Глаза ее широко распахнуты. Напуганные, такие огромные, такие большие. Кристина боится встать с места. Голос Макса, этот знакомый, спокойный голос, звучащий в ее ушах встревоженной нервной интонацией, кажется, царапает ее черепную коробку. Девушке хочется передернуть плечами, сбросить с себя наваждение. Но она знает, что происходящее реально, что это не симуляция, которую она проходила будучи неофитом. Это все взаправду — шипение в колонках и скачущий голос Макса, то пропадающий, то раздающийся рваными урывками, несущийся с того конца. Кристина моргает и встает с постели.

Ей необходимо отсюда уйти.

Она делает шаг к двери, боясь даже думать о том, как ей быть с этим знанием. Эрик — предатель. Это ясно как божий день. Предатель. Отвратительное слово, будто грязью марает ее язык. Кристине хочется плеваться, скатать слюну в ротовой полости и смачно плюнуть на землю. Она боится осознать полностью. Страшно понимать, как был слеп, страшно понимать, как люди жестоко умеют обманывать. И искривить бы губы в злой усмешке, но девушка знает, что виновата сама. Это же Эрик! Эрик, мать вашу! В нем нет добра и милосердия. Все, что он делает, делается ради чего-то. Каждый поступок, каждый шаг, даже каждое прикосновение к ней. И больно. Ей действительно больно, будто лезвие ножа загнали под кожу и давят на самое сердце. Она ведь знала, знала, знала. Так почему тянет рыдать?

Кристина берется за ручку двери, но не успевает ее обхватить пальцами как следует. Дерево дергается вперед, чуть не волоча девушку за собой — она лишь отдергивает кисть и во все глаза смотрит на человека, появившегося в дверном проеме.

— Что ты здесь делаешь? — Эрик хмурится, бесцеремонно заталкивает ее внутрь и захлопывает за собой дверь.

Кристина стоит. Ее чуть потряхивает. Плечи вздрагивают под одеждой, руки зажаты в кулаки. Она даже не смотрит на этого человека, ничего не может сказать. Просто стоит, просто чего-то ждет.

— Ненавижу… — срывается с ее губ, и снова — ненавижу…

— Какого…

Но Эрик замолкает, слыша характерный писк компьютера и шум в колонках. Девушка поднимает голову. Лицо мужчины белеет. Редко увидишь на нем такие эмоции. Он будто сначала изумляется, а потом понимает. Он отодвигает Кристину в сторону, в несколько шагов достигает гудящего компьютера и с такой силой бахает по кнопке выключения, что пластмассовый корпус машины скрипит под его пальцами. Он стоит, не поворачивается к Кристине, шумно дышит. А ей не надо слов. Она все понимает. Уже поняла.

— Я ненавижу тебя! — взрывается девушка, и тогда Эрик разворачивается.

Мужчина окидывает ее странным взглядом, всю, с головы до пят, скользит пренебрежительно-равнодушно, а потом вдруг раздвигает губы в улыбке. Кристину прошибает пот. Ладони становятся влажными, испарина выступает на лбу.

— А ты чего ждала? — резко спрашивает он.

Смуглая кожа Кристины окрашивается в мертвенно-бледный оттенок. Она ведь понимает, но не хочет верить. Женщины всех возрастов так склонны обманываться. Она не хочет. Нет. Просто сжать руки в кулаки и беспомощно замотать головой. Только не верить. Нет, нет, нет. А он стоит и бессовестно, так нагло признается в том, кем он является на самом деле. Это вырезает что-то там, между ребер. Это жестоко. Он всегда был жесток. А она забыла.

— Ты кем меня считала, а, девка? Кем?

Он делает шаг вперед, она отступает к стене, туда, почти к двери. Вжимается лопатками в твердый камень, едва вытягивает руку, только чтобы этот монстр не приближался.

— Кто я для тебя, Кристина? Скажи, мать твою, что ты там себе нафантазировала? Поржать охота.

Девушка открывает и закрывает рот. Его грубость режет ей кожу. Раньше было проще. Кривиться, морщиться, показывать ему в спину средний палец и никак не реагировать. А теперь больно. Идиотка. Такая идиотка. У нее гудит голова, череп вот-вот треснет от мыслей, а грудь разорвет от эмоций. Только не слезы. И, господи, почему так больно? Почему из-за этой мрази так больно? Что хочется сложиться пополам.

— Ты оказалась такой тупой пиздой, что обмануть тебя не составило никакого труда.