Your Mistake

Оставив мотоцикл на соседней улице, я пошел к дому Нелли пешком. Я был готов ко всему, я держал в руке пистолет и надеялся успеть. Я представлял, как Антонелла откроет мне дверь, я быстро войду и забаррикадирую вход, всем, что попадет под руку, побегу к окнам и там буду держать оборону до приезда полиции. У меня все получится, я все просчитал, предупредил…

Темнело. С моря шел туман.

Мой туман, тот самый, в котором погибла сестра, в котором решалась моя судьба, и я снова пытался спасти Мери и переиграть все, что случилось после ее смерти.

Сколько я предпринял попыток в своей жизни, но ни разу мне не удалось переиграть туман. Разве что Мак-Феникс… Я ведь спас Курта от аварии, спасу и Нелли. Я успею. Должен успеть!

Странные тени выходили ко мне из тумана. Сестра. И Мериен. И другие, которых я не знал… В тумане стояла холодная, надменная Анна и грозила мне пальцем. Джимми, Джимми, вечно ты суешь нос, куда не просят, всю свою жизнь ломаешь чужие, точно выверенные игры. Что ж, недолго тебе путаться под ногами, пешка дошла до края доски, чтобы стать ферзем. И тут ее съели. Правда, обидно, Джимми?

Страха уже не было. Была обреченность.

Я стоял на крыльце дома номер пять, с пистолетом наготове, и дышал, пятаясь успокоиться, восстановить самоконтроль, хотя точно знал, что перед смертью не надышишься.

Пахло морем. Хорошо и вольно пахло морем, солью, парусами, жизнью. Проплывали в тумане секунды, я дышал полной грудью и думал разумные вещи.

Что нужно остаться здесь и подождать полицию.

Что нет никакого смысла заходить внутрь. Что безопаснее здесь, в тумане, с сестрой и Мериен. И скоро приедет Слайт, скорее бы приехал Слайт, а я все равно опоздал. Я никого не спас.

Дверь дома номер пять была гостеприимно приоткрыта, и в небольшую щель проникал туман.

Я не мог не войти внутрь, там меня ждали, а я невежливо опаздывал.

Тогда я сделал единственную разумную вещь, что смог себе позволить: я достал диктофон Йорка, ткнул кнопку записи и спрятал во внутренний карман. После вдохнул еще раз полной грудью, снял оружие с предохранителя и шагнул в прихожую.

По лестнице я поднялся, как в дурных фильмах, прижимаясь спиной к стене и тыча во все стороны пистолетом, было так жутко, на этой скрипучей, забрызганной туманом лестнице, что у меня дрожали руки, и вся моя жажда жизни, все вменяемое, что во мне уцелело, бунтовало против каждой ступени, ведущей наверх. Я боялся, я был на пределе, но шел, шаг, еще шаг, какая длинная лестница, Господи, дорога в никуда, в туман, в смерть. Такая короткая лестница оставшейся жизни…

Мой хребет держался на идиотском упрямстве. Как некстати очнулся во мне безумный Джимми Мак-Дилан, с подвываниями ползший к телу сестры, зачем, ну зачем? Мне нужно было вернуться, мне нужно было вернуть в свой мозг перепуганного Джеймса, оставшегося где-то там, за входной дверью ждать полицию, но я шел наверх, щуря глаза и угрожая туману пистолетом, потому что в гостиной наверху слабо стонала Нелли Томпсон.

Я знал, что там ловушка, что эти звуки нарочно не дают мне возможности отступить, заманивают в дом, точно огни на болоте в трясину, но это знание не имело значения. Она была жива, и я прорывался к ней. Пахло кровью.

Я нашел Нелли Томпсон в гостиной. Она лежала в кресле, к ней вел жирный, смазанный кровавый след, и я из дверного проема, в котором застрял, прислонившись спиной к стене, видел ее, как картину в раме, прекрасно выстроенный портрет, ссадину на скуле, царапину на руке, в которой Нелли сжимала телефонную трубку, и кровавое пятно на боку, гораздо ниже сердца, поэтому она была жива, всего один, не смертельный удар, и нужно было бежать к ней, спасать, но рана была свежая, а я не видел убийцы.

Я знал, он здесь, Тим Питерс, в этом просчет, в том, что Питерс уже был в этой гостиной, когда я звонил, и Нелли говорила со мной, подчиняясь действию наркотика. Я предложил ему себя, и он принял замену, не стал добивать намеченную жертву. Он меня ждал, а я все мялся у входа.

Нелли смотрела со страхом и мольбой, и я шагнул к ней, пытаясь прочесть в ее лице подсказку, где он, Нелли, спрашивал я одними губами, скажи мне, я его убью, и мы спасемся! Что-то дрогнуло в ней, глаза затуманились, по щеке скатилась слеза, а губы искривились, точно она пыталась закричать и не могла, но этого не требовалось, я понял: маньяк за спиной.

Я развернулся, готовый стрелять.

Я слишком ожидал увидеть Тима. Я был готов увидеть даже Курта с ножом в руке.

На меня смотрел сержант Метвин и улыбался.

***

На краткий миг у меня камень с души упал: Слайт успел, полиция в доме, на краткий миг я поверил в счастливый исход. Предательский краткий миг.

Нелли все же закричала, и мой мир взорвало нестерпимой болью, и кровью, и адом наяву, и в этом аду все ширилась, все росла улыбка сержанта Метвина.

Потом погасла и она. Я падал в темноту, в объятья мягких кожистых крыльев.

Я падал на самое дно, и меня накрывало волной.

– Ну, ну, доктор, вам еще рано умирать, зачем так торопиться?

Тихий голос вокруг меня, насмешливый, довольный, сытый. Запах нашатыря.