За белым кречетом

Птенцы обычно спят, когда я устраиваюсь в засидке. На меня они и внимания не обращают. Мать уже оставляет их. Прилетает греть только ночью, да и то в пасмурную погоду. Поджидая ее, я слушаю переклички лебедей, шлепанье их крыльев по воде при взлете, любуюсь открывающимся видом на тундру, далеким морем. У горизонта синеет остров, который поднимается средь волн Восточно-Сибирского моря.

Я уже отснял не одну пленку, и порой просто тихо смотрю, не нажимая на спуск затвора аппарата. В жаркую погоду птенцы расползаются по гнезду, жмутся к разогретой скале, млеют на солнышке. Накормив их, Урун Кири инстинктивно, как курица, присаживается, раздвинув крылья, приглашая погреться, но птенцы не идут. Им и так хорошо.

Иногда я наблюдаю удивительное: добрый десяток уток кормится в протоке под скалой, а Урун Кири на них, как говорится, нуль внимания. Хотя, казалось бы, вот она добыча и лететь за ней далеко не надо. Но кречетиха спокойно сидит на скале, молчаливо наблюдая за обстановкой у гнезда. Лишь грохот рухнувшего камня заставляет ее взлететь, сделать круг над скалой. И тут же она попадает «под обстрел двух длиннохвостых чаек-поморников. Те совсем «грозы всего живого в тундре» не боятся. Изящные, верткие, пожарники образовали вокруг кречета бешеный вихрь, и птице пришлось просто бежать от них, скрываться.

Отсняв несколько пленок, я уже и не знал, что еще снимать. Но вот однажды произошло нечто для меня неожиданное. Урун Кири принесла, как обычно, кулика, скормила его птенцам, а они все кричат, по лотку в гнезде бродят, не успокаиваются. Под вечер, когда облака опять затянули небо и погода начала портиться, прилетела Урун Кири, а в лапах у нее уже не кулик, а небольшая утка. Кормежка на этот раз затянулась, Почти тридцать минут находилась самка в гнезде. Птенцы наелись, от корма отворачиваются, отдыхать хотят, а Урун Кири все кусочки назойливо предлагает. Держит в клюве, сама не ест, покрикивает, не раскрывая клюва, да требовательно, будто лает. А птенцы нехотя, но утку подъедают.

И вдруг на скалу вторая белая птица села. От удивления я даже про фотоаппарат забыл. Не было еще такого, чтобы сокол на гнездо прилетал. А челиг — это был он — не дождался самки и вопреки сложившимся обычаям сам к гнезду с добычей явился. Всего секунд тридцать на скале просидел и вместе с куликом улетел. В жизни белых кречетов наступил новый этап: к добыванию корма для птенцов подключилась и самка. Родители теперь будут вдвоем добывать пищу, и птенцы начнут расти не по дням, а по часам.

На следующий день погода совсем испортилась, разыгрался штормовой ветер. Я едва добрел до ниши в скале. Здесь было поспокойней. Забрался в засидку, но часа четыре прошло, а Урун Кири у гнезда не появлялась. Птенцы ведут себя на удивление спокойно. Спят, ни разу не пискнули. Видно, не зря вчера их так усиленно мать кормила. Знала, что погода испортится, а при таком ветре соколам, по всей вероятности, трудно охотиться, пищу добывать. Все живое в эту пору затаивается, птицы в небо не поднимаются, у земли да в затишье отсиживаются.

А ветер все крепчал. В тундре, поди, валил с ног, да и здесь даже под защитой скалы временами палатку так сотрясало, что я побаивался, как бы сверху на меня не посыпались камни. Брезент от них не спасет.

Наконец, окончательно уясняю, что ждать Урун Кири сегодня нечего. Не прилетит она, не будет кормить, только время напрасно теряю. Осторожно выбираюсь из засидки, начинаю спуск по склону. И вдруг слышу позади хлесткий щелчок. Мгновенно оборачиваюсь — и вовремя. Описывая дугу, летит на меня приличный камень. От сотрясений начался камнепад. Рывком ухожу в сторону, прижимаюсь к скале под гнездом. Удачно. Камень проносится рядом, ударяет в склон. Попади он в спину, не писать бы никогда мне этих строк. Но удача, видимо, еще меня не покинула. Не размышляя, тороплюсь уйти с опасного места.

От ударов камня, подняв облако пыли, вниз съехала каменная осыпь. Когда оседает пыль, вижу в небе свою Урун Кири. Сразу явилась на грохот и шум. Видимо, все эти часы была где-то неподалеку. До чего же сегодня она хороша! Перья вытянулись, к телу прилегли. Крылья сузились, по-соколиному назад заломлены. Почти без взмахов парит. Будто играет с ветром. Красив белый кречет на сильном ветру!

Но Урун Кири красоваться передо мной на ветру долго не захотела. Осмотрелась сверху, решила, что волноваться нечего, птенцам ее ничего не угрожает, и, скользнув на крыло, стремительно унеслась прочь. Но не села, как обычно, на приезду, а пролетела дальше и скрылась за горой. Я не поленился, поднялся по склону и увидел, как опустилась она в распадке на бугорок, устроившись в затишье. Вся на виду, хорошо заметна издали на желтизне прошлогодней травы. Но кого ей здесь бояться? Нет у этой птицы в тундре врагов! А я, закрываясь рукой от ветра, побрел к избушке егерей, размышляя о том, что вот и сбылась моя мечта, свидание с белым кречетом состоялось, но для полного счастья чего-то не хватало. И я никак не мог понять, чего же?