За час до казни

Получив кипу пропитанных засохшей кровью бинтов, майор подошел к Разуваеву.

– Слушай, Егор, – тихо сказал он ефрейтору, – у меня к тебе отдельное задание. Пойдешь вверх по ущелью, и метрах в ста отсюда бросишь эти бинты. Постарайся положить их так, чтобы их заметили, но не сразу. Понимаешь? Надо, чтобы боевики подумали, что бинты прятали.

– Вас понял, – отвечал Разуваев. – Значит, надо, чтобы их заметили?

– Да. И хорошо бы что-нибудь еще…

Тут его взгляд упал на розовый платок, который укладывала в карман Люба Стеклова.

– Позвольте ваш платочек, – попросил он врача.

Та с некоторым удивлением отдала платок. Майор протянул его ефрейтору, объяснил:

– А это положи еще метров через двести – вроде обронили. И потом бегом назад, нас догонять. Мы будем подниматься вверх тем же путем, как спускались. И при этом не забудь поглядывать в сторону кишлака. Желательно, чтобы боевики тебя не заметили. Мы будем ждать тебя наверху. Все понял?

– Чего меня ждать, я не девушка, – буркнул Разуваев. – Догоню, не сомневайтесь.

И он скрылся в темноте. Впрочем, эта темнота уже не была непроглядной: на востоке небо светлело, приближался рассвет. Нужно было спешить.

Переверзев повернулся к врачам:

– Переобуйтесь и постарайтесь сделать все, чтобы во время движения не натереть ноги, – сказал он. – Идти придется долго, по очень трудной дороге. За нами готовится погоня, так что медлить мы не можем. У кого бывают мозоли, потертости, замотайте эти места или заклейте. Впрочем, что мне вас учить – вы сами медики.

Терапевт Соломин смотрел на майора с удивлением.

– Но почему нам надо далеко идти? – спросил он. – Разве у вас нет вертолета? Ведь вы можете вызвать вертолет!

– Нет, не можем! – резко ответил Переверзев. – Здесь территория соседнего государства, никто сюда не полетит, чтобы нас спасать. Нам следует надеяться только на себя. Если не хотите идти вперед, идите назад, в кишлак. Может, бандиты вас пощадят.

– Что вы такое говорите? – возмутился терапевт. – Никто не собирается идти обратно. Просто… Мы не ожидали, что все будет так трудно…

– Не надо говорить за всех, Кирилл, – отозвалась Стеклова. – Мы с Настей готовы идти сколько угодно, чтобы спастись от этих…

Она не подобрала нужного слова.

Переверзев оглядел своих бойцов. Все уже были готовы идти, даже вещмешки закинули за спину. Хирург как раз закончил осматривать Терехина, тот одевался.

– Ну что скажете, доктор? – обратился майор к доктору.

– Что скажу… – протянул тот. – Хоть и без рентгена, но кое-что могу сказать. Ваш солдат ранен не пулей, а осколком гранаты. Осколок застрял внутри, не очень глубоко. Плохо то, что он находится поблизости от легкого. Если начнется воспаление, оно может перекинуться и на легкое. А в условиях больших нагрузок воспаление может начаться в любой момент. Раненому срочно нужна операция. Думаю, я смог бы ее сделать даже в полевых условиях. Ведь у вас есть антибиотики, обезболивающее?

– Все есть, – кивнул майор. – Нет лишь одного – времени. Мы не можем задержаться здесь ни на одну минуту. Так что операцию придется отложить.

После этого он спросил у самого Терехина:

– Идти можешь?

– Могу, товарищ майор.

– Тогда вперед, – скомандовал Переверзев.

Глава 15

Вначале он вел группу точно по тому маршруту, по которому они спускались в долину. Но чем светлее становилось, тем чаще майор оглядывался на лежавший внизу кишлак, тем чаще выбирал для движения участки склона, которые не были видны снизу. Теперь они шли значительно правее, чем раньше, оставалось надеяться, что Разуваев их заметит и пойдет вслед за ними.

Первые минут двадцать шли довольно быстро, никто не отставал. Затем группа стала растягиваться, выявились отстающие – Соломин, Люба Стеклова, Настя Мельникова. А затем к ним присоединился и Терехин. Темп движения пришлось снизить.

Переверзев прямо-таки физически чувствовал, как там, в оставленном позади кишлаке, заканчиваются сборы, как отряд численностью 25–30 человек берет гранатометы, пулеметы, запас патронов, как эти закаленные в боях люди быстрым шагом устремляются по следам «проклятых неверных»… Разумеется, в этой гонке у его группы не было никаких шансов. Надежда была только на некоторые хитрости (вроде той, которую сейчас осуществлял Разуваев), и еще на кое-какие «сюрпризы», которые майор приготовил.

Они шли уже почти час, командир начинал беспокоиться за ефрейтора – не потерял ли он след, не ушел ли левее. Но тут впереди из-за груды камней выступила фигура в афганской одежде, но в военной куртке, и на ломаном русско-пуштунском наречии произнесла:

– Твоя меня не стреляй, моя мирный душман!

Переверзев напрягся было, а затем вздохнул с облегчением: это был Разуваев.

– Ты, однако, шутник! – сказал он, поравнявшись с ефрейтором. – Больше так не шути: пулю получишь вместо аплодисментов.

– Не, не получу, – уверенно заявил ефрейтор. – У наших ребят хорошая выдержка.

– Следы оставил? – спросил майор.

– Да, все как вы сказали. Платочек я чуть в сторону отнес – вроде он сам за камень зацепился.

– Этих, из кишлака, не видел?