За черным окном – море тюльпанов

– Не надо тебе ехать в Сухуми, – мягко отговаривала его Люба. Голос ее был таким далеким, будто она находилась где-то в Австралии или пустыне Калахари.

– Почему? – волновался Павел.

– Через неделю поездом я выезжаю в ваш город.

– Замечательно. Но по какому адресу я смогу тебя найти?

– Я буду у родителей. Пиши адрес: улица Парковая, 106.

– Я скоро найду тебя, Любушка. И все у нас будет хорошо. Я сильно люблю тебя.

– Я тебя тоже.

Боже мой, постоянно теперь стучало у меня в висках, неужели я снова встречусь с ней, с Любой? С моей ЛЮБОВЬЮ? Как я хотел этого! Как мечтал об этом!

Я вдруг почувствовал, что меня подхватил какой-то поток. И меня НЕСЕТ! И я уже ничего не могу сделать. Вроде все понимаю, но изменять ничего не могу. И не хочу.

* * *

Летом Люба сдала в своем институте экзамены и зачеты за третий курс и, как собиралась, переехала к родителям. В конце августа ей помогли устроиться на работу в новой школе учителем математики.

Я тоже собрался было выезжать, и вдруг получаю телеграмму от директора школы Валентины Ивановны: «Вылетайте буду ждать в гостинице турбазы 20–22 августа Широких».

Я терялся в догадках: что так срочно понадобилось от меня начальству? Привычными путями – поездом до Москвы, самолетом до Братска – полетел…

После прибытия в город я первым делом отправился в гостиницу на встречу с Валентиной Ивановной. Оказывается, для меня забронировали койку. Это было весьма кстати: маета с переездами и перелетами меня сильно ухайдакала.

В городе второй день шла августовская учительская конференция. Мне сказали, что сегодня все делегаты разъехались по разным школам. Я решил подождать.

Вышел на высокий мыс, возвышающийся над Ангарой. Слева километрах в двух поднималась серая громада плотины гидростанции. Страшные пороги больше не ревели: воды Ангары накрыли их. Все пространство на много километров вокруг было затянуто дымом и сильно пахло гарью: то горели покинутые жителями старые прибрежные села и поселки Лучихино, Парилово, Святино, Черная речка, Долоново, Заярск, Громы, Большая Мамырь и старый районный центр. Немногие люди останавливались на дороге и плотно завязывали рты и носы платками и шарфами, потому что гарь была едкая: трудно было дышать, слезились глаза.

У меня возникло ощущение потерянности, заброшенности и тоски. Словно навсегда прощался с той красотой, которую я видел и полюбил здесь, на берегах Ангары.

Что-то будет завтра, когда начнется заполнение водохранилища, и потом? Что станет с этим краем? С нами?

Вскоре после обеда появились учителя нашей школы и с ними директор. Мы бросились друг к другу, как родные.

Валентина Ивановна отвела меня в сторону и, сильно волнуясь, огорошила новостью:

– Я подала заявление с просьбой о моем освобождении от обязанностей директора школы и переводе на работу в должности учительницы.

– Зачем вы это делаете, Валентина Ивановна? – горячо стал я возражать. – Ведь вас так все любят и уважают.

– Нет, нет, не говорите так. Причина простая – я устала. В конце концов, имею право на отдых: я третий год – на пенсии.

– Вы еще так молодо выглядите и …

– Нет, нет и нет, – упрямо твердила Валентина Ивановна. – Однако у меня к вам есть особое предложение. Я специально вызвала вас, Павел Васильевич, пораньше, чтобы успеть передать вам школу.

– Что значит – передать?

– Нашему заведующему Заярскому я рекомендовала вас как лучшего кандидата на мое место…

– Но…

– Алексей Александрович принял мою рекомендацию, так что теперь дело за вами. Прошу вас дать согласие принять школу, а также – знаки власти: гербовую печать и книгу приказов.

Я молчал, пребывая в полной растерянности. Я не знал, как сложится моя дальнейшая жизнь. Я не знал, что скажет Люба, девушка, которая согласилась стать моей женой: захочет ли она поехать в Брусничный? Сможем ли мы в тех условиях, в которых я жил в поселке, воспитывать ребенка, который еще не родился? Согласятся ли на это её родители?

Вопросов было непривычно много. Для меня становилось трудноразрешимым то, о чем еще месяц назад и мыслей не было. Теперь без совета с Любой я не мог ничего решать.

– Простите меня, Валентина Ивановна. Спасибо за доверие, но я, вероятно, откажусь от вашего предложения. В ближайшие дни должны в моей жизни произойти серьезные изменения, и, скорее всего, я в Брусничный вернуться не смогу…

На следующий день с утра пораньше я кинулся в гороно. Мудрый Алексей Александрович Заярский внимательно выслушал мои сумбурные объяснения и задумался.