– Все произошло сегодня утром. Оля и Надя были подружками. Весь вечер вчера они гуляли с парнями на квартире у Нади. Отмечали праздник Советской Армии, пили вино, самогон, танцевали. Веселились, одним словом. Родителей не было. Всю ночь парни и девчонки были вместе. И вдруг Оля приревновала парня, с которым дружила, к Наде. Что там было на самом деле, неизвестно. Оля сказала, что пойдет домой. Она жила рядом. Дома был пьяный отец, который полгода назад вернулся из тюрьмы. Говорят, он долго сидел за убийство. Оля нашла остро отточенный отцовский сапожный нож, спрятала его в рукав и вернулась к месту гулянки. Было раннее утро, но компания продолжала веселиться. Оля предложила всем прогуляться. Все оделись и вышли на улицу. «Пойдем, поговорим», – предложила Оля подружке. И они с Надей зашли в подвал дома. Через три минуты Оля вышла из подвала и сообщила компании: «Я ее кончила».
Рассказав все это, Кулёмина зарыдала в голос:
– Что теперь будет? Что будет? Ведь Оле всего пятнадцать, а убитой и вовсе было четырнадцать лет.
Ч
то будет, нетрудно было догадаться. Коншаковой предстояло следствие, суд, а нас, педагогов, у которых она проучилась пять месяцев и двадцать три дня, будут долго-долго бить и учить, как надо заниматься коммунистическим воспитанием.Ч
ерез месяц мое персональное дело рассматривалось на бюро горкома партии. Мне были предъявлены обвинения в неудовлетворительном состоянии воспитательной работы с учащимися и во многих других больших и малых грехах, и за якобы «отсутствие системы в организации профилактики правонарушений», «неудовлетворительную работу с педагогическими кадрами» было предложено… исключить меня из рядов партии.Этого я никак не ожидал…
О
днако после полуторачасового, весьма нервозного, обсуждения решено было смягчить вердикт: за все прегрешения мне был объявлен строгий выговор с занесением в учетную карточку.Слава Богу, хоть не исключили!
Шатаясь, ни жив ни мертв я вышел из горкома.
Э
то было весной. Потом было лето. С утра до ночи я занимался привычными делами: выпуск техников – заседания аттестационных комиссий – поездки на новостройку – встречи с руководителями практики на Комплексе – новый прием – собеседования с абитуриентами – скандал в отделе оборудования Комплекса: не оформили заказ на поставку стендов для новой лаборатории процессов и аппаратов, надо идти к директору Комплекса – опять сорван график поставки стеновых панелей, надо ехать на комбинат «Железобетон» – поездки по базам: надо попросить взаймы десяток больших палаток для поездки на картошку – заседания педсовета – директорские часы и прочее и прочее.Работал на автопилоте.
В
июле отправил жену с ребятишками в Молдавию, к маме. В августе встретил их в аэропорту, веселых, загорелых, с рюкзаком спелых груш и двухведерным горшком вишневого варенья.Но у меня появились новые проблемы: резь в глазах и невозможность смотреть на оконное стекло, загрудинные боли, отдающие в левую лопатку, одышка. Поднимаясь на четвертый этаж, я задыхался, обливался потом и отдыхал на каждой площадке. Участковый врач, милейшая и добрейшая Галина Ивановна, прослушав и обстукав меня, сказала:
– Нужен отдых. Иначе будет плохо.
Н
аступил октябрь. Картошка в подшефных совхозах была выкопана, учащиеся – в те годы слово «студенты» было почему-то исключено из лексикона техникумов, – поздоровевшие на вольных сельских ветрах, молодой картошке и парном молоке, возвратились в аудитории, свежие после отпусков преподаватели были веселы, неконфликтны и готовы к любым нагрузкам, старшекурсники с неохотой, но все же приступили к практике на производстве, а непривычно тихие новобранцы-первокурсники с интересом приглядывались друг к другу. Чуть позже они еще раскроются с других сторон. Но это будет потом. Пока всё – как всегда.