За черным окном – море тюльпанов

За плечами Павла худо-бедно было три курса заочного обучения в московском пединституте. «Почему бы не попробовать пару лет», – подумал он.

И через несколько дней оказался в таежном поселке Брусничном в должности учителя.

Первые впечатления о поселке и его обитателях были благоприятными. Большой населенный пункт, в центре которого находилась контора леспромхоза и огромный мехдвор с трелевочными тракторами, лесовозами и другой техникой. На другой улице находились больница с амбулаторией и аптекой, большой продуктовый магазин, клуб, рядом большая одноэтажная школа, общежитие одиноких лесорубов, гостиница на десять номеров и барак для сезонных рабочих, в основном приезжих плотогонов – гуцулов из Западной Украины. Поселок находился на небольшой возвышенности километрах в трех от Ангары; располагался он с таким расчетом, чтобы после затопления так называемого «ложа» он оказался на берегу будущего водохранилища.

Население состояло из двух категорий: местных, коренных жителей, которых называли «бурундуками», и прочего приезжего народа. Бурундуки жили на нескольких окраинных улицах в добротных бревенчатых домах из лиственницы и сосны. Приезжие жили в основном в двухквартирных леспромхозовских домах; большая часть из них: учителя, врачи, инженеры, служащие ОРСа и рабочие – были людьми полностью свободными в выборе работы и места жительства. Малая же часть работала в лесу и имела какие-то ограничения в свободе передвижения, – видимо, это было связано с их прошлыми прегрешениями перед советской властью.

Школа была типичной сельской восьмилеткой. Учителей не хватало, и моему прибытию были рады, особенно ребятишки. Когда я, прогибаясь под тяжестью своего побитого в дорогах чемодана, преодолел высокое крыльцо и вошел в просторный вестибюль, прозвенел звонок на перемену. И тут же с шумом стали распахиваться двери классов, и, с обычной бестолковостью, дети устремились кто на улицу в уборную, кто в спортзал, тоже на улице. Несколько любопытных подошли ко мне и в ответ на мой вопрос: «Где найти директора?» – показали на дверь в конце коридора.

– Можно, мы вам поможем? – сразу предложили трое шустрых пацанят и попробовали тащить мой чемодан.

– Ого, какой тяжелый, – сказал один, ростом повыше. – А вы будете у нас учителем?

Первый раз в жизни меня называли учителем. Я был весь на виду во всем своем простецком прикиде: ватник, выданный как спецодежда еще в Джезказгане, еще не старый дешевый полушерстяной костюмчик, сшитый на фабрике имени Клары Цеткин в молдавском городе Тирасполе, и несколько легкомысленная (на улице уже лежал снег) обувка – летние туфли из кожемита с вентиляционными дырочками.

– Да, – сказал я. – Буду учителем.

– А что будете преподавать? Бокс?

Неужели, подумал я, мой внешний вид тянет только на боксера?

– Возможно, и бокс, и кое-что еще.

– Вот здорово!.. А как вас зовут?

– Павел Васильевич. А вас?

– Меня тоже Павел.

– А меня Олег

– Меня Коля.

Так я начал знакомство с детьми, которых потом многие годы считал самыми близкими людьми в своей жизни.

Я был поселен в гостинице – небольшом щитовом бараке, находящемся на попечении хозяйки, милейшей Анны Андреевны. Она жила здесь же вместе с кроткой, с невыразительным плоским мордовским лицом, дочерью Ритой, работавшей библиотекарем в клубе, и малорослым, сильно пьющим и драчливым зятем Толиком, сучкорубом.

* * *

Коллектив работников школы был небольшой, человек двадцать. Новые коллеги приняли Павла Крёстного тепло. Две учительницы начальных классов были молодые женщины, чуть за тридцать; еще одна молодая женщина была учительницей математики; труд преподавал угрюмый мужчина лет пятидесяти; остальные учительницы были сорока и более лет. Валентина Ивановна Широких, директор школы, худенькая, очень энергичная пожилая женщина, в порыве гостеприимства слегка приобняла новичка и произнесла слова, значение которых Павел долго не мог понять:

– Наконец-то к нам прибыл молодой специалист, который, надеюсь, станет моим преемником.

«Каким «преемником»? – думал, не догадываясь, Павел. Ему было всего двадцать, а педагогического опыта – без года сутки.