За черным окном – море тюльпанов

– Давай мы организуем лыжную секцию, и ты будешь тренером.

Почему-то мои слова вызвали смятение девушки, и, тяжело вздохнув, она сказала:

– Это невозможно.

– Почему?

Она молчала.

– Мы б с тобой, Анечка, чаще бы встречались.

Она опустила голову:

– Нам не нужно больше встречаться.

– Но почему? – я пытался обнять Анту, но она отодвинулась. – Ты же, наверно, давно догадалась, что сильно нравишься мне.

– В том-то и дело, что ты тоже мне нравишься…

– Правда?

– Да, это правда. Но мы не должны встречаться: я скоро уезжаю.

– Ну, уедешь и приедешь…

– Нет… Я должна уехать насовсем. Далеко… На Сахалин… Там меня ждет жених, с которым мы давно, как это сказать по-русски… Мы обручены… Он тоже латыш. Отслужил армию на Сахалине, устроился там на работу и зовет меня.

Невезуха, подумал я. Только встретишь хорошую девушку, тут же выясняется, что она – чья-то невеста.

Долго не выходила из моей головы Анта. Милая Анта, Анечка… Но изменить что-либо было невозможно.

* * *

Практика воспитательной работы в нашей школе казалась мне поначалу излишне претенциозной. Так, к «красным» датам календаря привязывались: к 7 ноября – месячник поэзии и песен, посвященных революции; к 23 февраля – пионерские сборы, посвященные Красной Армии, с приглашением отслуживших односельчан и с праздником солдатских песен; к 1 мая – месячник детей мира, во время которого пионеры знакомились с обычаями, песнями и танцами народов Советского Союза. Были еще и всевозможные недели «хорошего поведения», знания пословиц и загадок, борьбы с курильщиками, праздники прощания с букварем, песен, посвященных войне, и многое другое.

Ко всем праздникам и просто намеченным делам все относились серьезно и тратили на подготовку много времени.

Иногда происходили забавные казусы. Так, во время недели борьбы с курением во всех классах проходили беседы, посвященные этой теме, приводились убеждающие доводы вроде тех, что курильщики чаще болеют и живут намного меньше, чем некурящие, что капля никотина способна убить лошадь, и прочее. Но, несмотря на все эти меры, мальчишки, пристрастившиеся к курению, все равно собирались во дворе в уборной, и тогда кто-нибудь из учительниц говорил: «Смотрите, как дымит нужник, словно он вот-вот взлетит на воздух». Тогда к уборной отправлялись мы с Михеевым, и, входя в толпу курящих, старый учитель произносил своим устрашающим басом:

– Ну-ка, кто здесь дымит?

Толпа, конечно, – врассыпную.

Но вдруг во время одного из таких налетов Коля Бизитов, младший братишка Виктора, с перепугу сунув дымящуюся сигарету в карман, тут же достал пирожок с капустой и, заикаясь, пояснил:

– А мы тут как раз пирожки…

– Вот-вот, – заметил старый учитель. – Так и надо.

И все курцы покатились со смеху.

С первым классом работала молодая, но достаточно опытная учительница Анна Николаевна. Она обладала каким-то удивительно устойчивым оптимизмом, который был неподвластен ни плохой погоде, ни шалостям детей, ни плаксивости некоторых коллег в горькую годину. Она раза два-три за день заходила в учительскую и с веселой шуткой, иногда не без сарказма или забавной истории, говорила о своих учениках.

В начале нового, 1961 года, когда всем выдали зарплату новыми деньгами в связи с денежной реформой, Анна Николаевна, получив мелкими хрустящими бумажками свои 38 рублей 50 копеек – такая тогда была месячная ставка учительницы третьего разряда, – озадачила всех вопросом: «Интересно, а в магазине продукты будут продавать такими же мелкими порциями, как эти деньги?»

Она рассказывала, что в ее классе учатся двое детей, которые дружат с детского садика: Маша Распутина и Марат Халиуллин. И вот, почти каждый день аккуратная Маша на втором или третьем уроке тянет ручку и говорит: «Хочу на двор». Как только ее отпускают в туалет, поднимает руку Марат: «Хасю тувалет». Марат татарин и не выговаривает некоторые буквы, пояснила учительница. «И вот я стала задумываться, педагогично ли я поступаю?»

Этот Марат был просто героем эпоса первого класса. «Чудо из чудес мой Марат, – говорила Анна Николаевна. – Не хочет произносить звуки правильно. Я говорю: „Смотри, Марат, это цифра три, это цифра четыре“. Марат смотрит внимательно и говорит: „Сифра тыри, сифра ситыри“. Надо бы логопеда, да где его взять».

Но вот перед Новым годом Анна Николаевна проводит праздник прощания с букварем. Такова традиция. И все учителя идут на этот праздник, где, как на экзамене, первоклассники должны показать технику чтения и произношения. Свои умения должен показать каждый ребенок. Каково же было удивление, когда маленький мальчик, от горшка три вершка, Марат, известный всем заочно как «сифра ситыри», на чистом русском языке громко продекламировал:

Мороз-воевода дозором
Обходит владенья свои…

Потом ясно и внятно, без запинки, нарочито четко артикулируя каждый звук, прочитал доставшийся ему текст.

Учительница улыбается и молчит. Ее дети сдали первый в своей жизни экзамен.

* * *

В конце февраля пришел вызов из института, и мне понадобилось снова добираться до города: нужно было лететь на экзаменационную сессию в Москву.