За черным соболем

ОПАСНЫЙ СПУСК ПО ЗЕЕ

Несколько дней было потрачено на обследование западных склонов Джугдыра. Поставив палатку, мы оставляли возле нее Софронова, а сами уходили и рыскали по распадкам гор, по густым ельникам ключей, по каменистым россыпям в поисках следов. Везде лежал снежный покров, то и дело обновляемый новыми небольшими снегопадами. Мыши, горностаи, даже птицы оставляли цепочки следов, и старый таежник Авдеев мог прочитать, когда и кто здесь ходил и что делал. С его помощью и я стал постигать науку чтения лесной книги жизни и почти безошибочно определял направление, откуда зверек бежал, торопился ли он, спасаясь от погони, или сам настигал кого-то. Цепочки следов были разные: мелкие и частые-мышиные, мелкие парные, но расставленные далеко пара от пары - горностая, узкой елочкой тройчаткой - вороньи и много всяких других. Не было только нужных нам - соболиных.

В ясные ночи начали прижимать морозы, правда небольшие, но уже чувствительные, схватившие мелкие ручьи и болота - мари. Светлая лиственничная тайга, лишившись хвои, поражала меня безжизненным однообразием, унылой бесконечностью редко стоящих деревьев, которые только на горизонте сливались в темную полосу и создавали иллюзию леса. Снежный покров, еще не спрессованный морозными ветрами, проваливался под ногами, и ходить было чрезвычайно утомительно. Не было дня, чтобы мы не переносили бивуак, не оставляли позади десятка-другого километров. Но, увы!..

Убедившись в безрезультатности поисков, мы пустились в дальнейший путь к новому району поисков - к истокам Уньи.

Вскоре наш караван подошел к эвенкийскому колхозу «Северный маяк». Все мужское население в поселке отсутствовало, за исключением приемщика пункта «Заготпушнины» Воронова.

Приезд нового человека в таежный поселок - целое событие, и нас приняли чрезвычайно радушно, как встречают разве только самых близких и дорогих гостей.

Воронов, соскучившийся по родному языку, не знал куда нас посадить, чем накормить. На стол были поданы вареная медвежатина с брусникой, копченые ленки и пельмени.

- Понимаете, мужчины все ушли на промысел - белкуют, вот и воюю здесь один с ребятишками да женщинами. Слышал я про вас краем уха, а встретить не ожидал, думал стороной пройдете. Куда сейчас путь держите?

- На Унью хотим попасть. Оленей у вас оставим, а сами на бате спуститься думаем. Как считаете, успеем еще проскочить водой или нет?

- Можно успеть, только опасно и торопиться надо, вот-вот Зея станет, если не везде, так в более тихих местах перехватит.

- Надеюсь, бат мы у вас найдем?

- Лодок свободных много, вот с проводником плоховато будет - люди все на промысле.

- Нам лишь бы лодку, а спуститься мы и сами сможем.. Тут не так-то много до Уньи - километров сто пятьдесят. Самое большое дня на четыре ходу. Авдеев и Софронов опытные в этих делах люди.

- Не спорю,- отвечал Воронов,- только река у нас бешеная; чтобы по ней спускаться, надо хорошо знать все рукава и опасные места. Без своего проводника я вас не отпущу. И не такие опытные гибнут. Будь бы еще лето, а то шуга идет, забереги большие, не везде с лодкой развернуться можно. К тому же проток много, попадете не в ту, какую надо, время потеряете, а то и сами под залом угодите. Есть у меня на базе сторож - старик Батракин. Он из местных, опытный батчик, попробуйте с ним договориться. С ним было бы надежней.

Боясь обидеть недоверием своих проводников, я был в нерешительности. На всякий случай спросил мнение Авдеева:

- Как вы считаете, Евстигней Матвеевич?

- Хозяин дело говорит. Подыматься трудно, а спускаться опасно. Ходил я по Зее, помню, с норовом река, и знающий человек не помешает.

- Тогда надо позвать Батракина,- сказал я. Воронов послал парнишку за сторожем, и тот вскоре явился. Батракин был эвенк лет семидесяти, сухощавый., среднего роста, с маленькими, как у всех эвенков, кистями рук. Войдя в избу, он снял шапку, повесил ее у двери на гвоздь и, повернув лицо в сторону, будто слышит только на одно ухо, спросил:

- Зачем звали Батракина?

Мы пригласили его к столу. Воронов сказал:

- К нам пришла экспедиция, возьмешься спустить их на бате до Уньи?

Батракин задумался. Теперь, когда он сидел рядом за столом, я мог разглядеть его при свете небольшой лампы. У него было широкоскулое и темное от загара лицо, изрезанное глубокими морщинами. В темных полуприкрытых глазах сквозила мягкость характера. Тонкий правильный нос, чуть выдвинутый вперед подбородок, редкие поседевшие усики и страшный, обезображивающий одну сторону лица шрам.

- Груза много? - спросил Батракин.

- Пудов десять, не больше,- ответил Авдеев.

- С тяжелой лодкой ходить не могу, поздно уже, а если немного груза - можно. Торопиться надо, однако, через три-четыре дня дороги не будет. Завтра ехать надо. Начальник отпускает?

- Конечно,- согласился Воронов.- За месяц ничего не случится, попрошу побыть на базе женщин.

- Тогда пойду, маленько собираться надо,- сказал Батракин.