За чертой

Благо долго ждать не пришлось и дверь отворилась,из дома вышел Анатолий, казалось, только этого Михаил и ждал, или не этого? Он уже ничего не понимал, но ему стало грустно, где-то в глубине души он ожидал, что выйдет кто-то другой. Михаил поднялся и принялся вскапывать грядки, будто ничего и не было. «А что и было, в самом деле? Бред параноика? Подумаешь, кто-то пьяный упал, расквасил нос и, не в состоянии подняться, полз по земле, с кем не бывает, со мной было», – подумал Михаил. Мозг как-то быстро нашел объяснение для последней версии, и все сошлось, пропали страх и тревога, все остались живы, и Михаил останется на свободе. Чем не счастливый конец?

Анатолий взял в руки лопату и подошел к Михаилу.

– Устал? – каким-то не своим с хрипотцой голосом заговорил Анатолий.

– Немного, – ответил Михаил, думая, в чем подвох, ведь такого раньше никогда не было, как бы он ни уставал, Анатолию было начхать, ведь для этого Михаил был ему и нужен – чтобы уставать и делать всю грязную работу за еду и обещанные в конце сезона деньги.

– Ну, прогуляйся до дальнего озера, посмотри, вскрылось ли оно, сплаваем, сеть поставим, рыбки поедим, а я пока тут покопаю.

Михаил попятился на безопасное расстояние, необходимое для удара лопатой, и, не бросая инструмента, пошел в сторону озера. Разумеется, он не собирался проверять, вскрылось ли оно ото льда или нет, он хотел лишь уйти от Анатолия, скрыться от его прожигающего взора, он спиной чувствовал, как этот взгляд высверливает в нем дырку. Зайдя за дом, Михаил направился в сторону деревни, осматриваясь по сторонам в поисках укрытия, откуда можно было понаблюдать за Анатолием, но ничего подходящего он найти не мог, деревья стояли без листвы, и лишь на редких ветвях начинали набухать почки. А никаких искусственных или естественных укрытий больше в этой округе не было.

Михаил смачно сплюнул в грязную колею и потопал в сторону водоема. «Будь как будет, пройдусь, может, дурные мысли из башки выйдут, что это я, в самом деле, хотел бы он меня убить – давно бы сделал свое грязное дело, я вон как дрых, все на свете и смерть бы свою проспал», – с этими мыслями стало и вправду легче, Михаил дошел до озера, по колено извозившись в грязи, посидел на бережке, покурил и побрел обратно.

К его удивлению, Анатолий и вправду копал грядки. При виде Михаила тот бросил взгляд в его сторону, Михаил лишь покачал головой, взял лопату и принялся вскапывать землю рядом.

Они практически ни о чем не говорили, лишь молча до вечера выполняли рутинную работу. Михаил уже давно не чувствовал пальцев рук, но слабость показать не решался. Ждал, пока Анатолий первым положит лопату, но и тот будто был с такими же мыслями. Так они, наверное, и прокопали бы до ночи, если б дверь не открылась и на пороге дома не показалась Анастасия, она помахала им рукой и крикнула: «Ужин готов».

Ужин и вправду был готов, стол накрыт, дымилась вареная картошка, на сковороде томились отбивные, рядом на тарелке лежали соленые огурцы и помидоры, Михаил вспомнил, как давно он не сидел за этим столом, хотя за это время здесь ничего не изменилось. Он посмотрел на Анастасию, она, заметив на себе его взгляд, протянула руку. И хоть они перекидывались до этого парой слов, сейчас состоялось их официальное знакомство.

– Вы, наверное, Миша, Толечка много про вас рассказывал.

«Толечка», – Михаила чуть не вырвало, он скривился, в голове промелькнула мысль: «Когда это, интересно, он стал Толечкой?».

Анастасия потрепала Толечку за щеку, тот коряво улыбнулся.

«Надо же, он умеет улыбаться, вот что бабы с людьми делают», – подумал Михаил и тотчас почувствовал себя лишним в этом доме.

Анатолий будто заметил это и легонько подтолкнул Михаила к столу.

Тот присел на отставленный табурет, Настя сняла крышку со сковороды с отбивными, Михаила замутило. Запах мяса показался ему каким-то странным, резким. Неужто он настолько отвык от подобной еды?

Настя положила по куску отбивной в каждую тарелку и поставила на стол бутылку водки. Анатолий налил себе и ей и обратился к Михаилу:

– Я правильно помню, ты ведь бросил? – Михаил утвердительно кивнул и отодвинул пустую рюмку в сторону.

Михаил бы, может, и рад иногда пропустить стопку-другую, но после посиделок с бабкой он даже запах водки с трудом переносит, а если выпьет, то, глядишь, и копыта отбросит, вот как старая невольно закодировала. Но Миша никому не говорил про бабку, сказал, что решил больше не пить, хотя сам навряд ли бы смог, снова бы сорвался. Первое время его жутко потряхивало по утрам и до боли хотелось выпить, особенно трудно было в те моменты, когда рядом кто-то пьянствовал, как сейчас, или когда работы никакой нет и сидишь без дела. Но он себя, получается, хоть и с чьей-то помощью, но победил и теперь почти мог пропагандировать здоровый образ жизни.