За далекой чертой

Достаю из сумки, висящей на коляске, упаковку бумажных платочков, протягиваю папе несколько. Он сморкается и уходит поближе к реке, чтобы немного подумать и успокоиться. Показывать эмоции на людях отец не любит. Я улыбаюсь, разглядывая себя в маленьком карманном зеркальце, которое ношу с собой: все лицо красное, сосуды в глазах полопались, по щекам размазаны сопли (и немало), тушь и слезы. Впервые чувствую себя такой опустошенной. Но и счастливой тоже. Обессиленной и в то же время воодушевленной. Вытираю нос платочком, с улыбкой встаю и толкаю коляску в папину сторону.

Глава 36 Январь 1960 года

Гарри

Белая скатерть на миг зависла в воздухе, а потом опустилась на стол. Весь Наффилд-Холл преобразился. Столы застелили белым. На том, что предназначался для персонала, стояла ваза со свежесрезанными цветами. Воспитанники в лучшей одежде, с тщательно причесанными волосами и в обуви сновали туда-сюда с подносами, тарелками, стопками скатертей, мисками с дымящейся едой.

Фэйрбриджский совет из Нового Южного Уэльса должен был приехать на ферму с ревизией. Гарри наблюдал за всей этой суматохой с легкой улыбкой. Он прожил тут уже шесть лет и шесть раз наблюдал такое вот оживление. Обычно к приему начинали готовиться за несколько месяцев и вылизывали ферму от уголочка до уголочка, чтобы совет убедился, как замечательно дети тут живут. Это были слова Форреста – его нисколько не заботило, что воспитанникам придется разыгрывать спектакль, ведь во все остальное время им живется далеко не так уж и замечательно: к примеру, отведать жареную свинью удавалось только во время таких вот приемов, раз в год. Несколько стажеров протащили блюдо через весь зал. А в кухне ждали своей очереди полдюжины жареных кур, овощи, столько дети на столе и за весь год не видывали, блюда с рисом, картофельное пюре с репой, несколько больших фруктовых тарелок со свежей вишней, жимолостью, персиками и апельсинами.

Во рту у свиньи поблескивало яблоко. Она вся была покрыта коричневатой корочкой, и от нее исходил головокружительный аромат жареного мяса. Он растекся по залу, вызвав голодные спазмы у всех воспитанников до единого. Гарри не стал исключением. Последние пять лет он не мог отделаться от голода: после того как ему стукнуло двенадцать, скудные фэйрбриджские обеды перестали его насыщать.

Гарри привык к голоду, он уже не изводил юношу с такой силой, как в первые годы. В свои семнадцать он был самым старшим воспитанником на ферме. У этого положения имелись свои преимущества. Например, можно было стащить кусочек свинины, пока нарезаешь ее; ему часто поручали эту работу. Иногда он даже раздавал по кусочку младшеньким, которые слонялись по столовой и делали вид, что подметают деревянный пол и оттирают тряпками следы от подошв, а сами жадно поглядывали на аппетитное угощение.

– Не забудь мне немножко оставить, – шепнула ему Мэри из-за спины.

– Не буду я тебе ничего оставлять. Ты вон вчера мне яблок не дала.

– Они были для Лотти! – возмутилась Мэри и шутливо толкнула его в спину. Гарри едва не упал и рассмеялся вслух.

Мэри, Фэйт и другие девочки-стажерки суетились на кухне – помогали готовить угощения к вечернему чаепитию, чтобы попотчевать членов совета, когда они закончат инспекцию. Каждый год повторялась одна и та же история.

Гарри бросил взгляд через плечо. Мэри спешила обратно на кухню в белом переднике, повязанном на тонкой талии. Поймав его взгляд, девушка скорчила рожицу, скосив глаза и высунув кончик языка. Гарри захотелось схватить ее и защекотать до визга, но это исключалось, поскольку в столовой было полно народу: дети, учителя, воспитательницы, другие работники.

Форрест показывал инспекторам ферму. Наверняка они с женой сейчас хвастали корпусами общежития или бесчисленными садами при ферме – дети три месяца подготавливали посадки к этому дню. Ни в одном из больших прямоугольных садов нельзя было сыскать ни сорнячка. В них царила пестрая какофония цветов, посаженных меж пышных хвойных деревьев, и буйно росли летние овощи: сладкий зеленый горошек и фасоль, стебли которых были подвязаны веревочками, обмотанными вокруг колышков; морковь с раскидистой ботвой, торчащей над землей; картофель, притаившийся в земле под пучками листьев; ягоды, алеющие на темно-зеленых кустах; головки латука, изумрудные листья мангольда, буйные островки тыквенных грядок.

Гарри одолевали смешанные чувства. Ферма успела стать ему домом. Воспоминания об Англии поблекли и подернулись туманом. Казалось, когда он жил там, то был совсем другим человеком, так много времени прошло. И все же юноша держался за память о тех временах и том крае. Ему предстояло прощание с Фэйрбриджем – и Гарри всей душой ждал отъезда, но вместе с тем не хотел покидать Молонг, и на то было немало причин.

Он пошел на кухню за разделочным ножом. У плиты устроилась Мэри с большой ложкой в руке. Ее светлые волосы были собраны в дерзкий хвост и повязаны платком. Голубые глаза засияли, стоило ему появиться, а пухлые розовые губы тронула дразнящая улыбка.