За далекой чертой

Когда рядом вдруг появилась Мэри, паренек чуть не подпрыгнул от неожиданности, а потом рассмеялся, узнав подругу.

– Попался! – объявила она. Ее глаза лукаво блестели.

– Ты водишь, да?

Девочка покачала головой:

– Нет, просто играть расхотела. Решила поискать что-нибудь поесть.

– Я тоже проголодался, – погладив живот, признался Гарри. – И еще как! Скоро уже должны подать чай.

– И булочки с джемом и взбитыми сливками, – с улыбкой подхватила Мэри. – А может, пудинг с хлебом и маслом.

– А я жду шоколадный пирог.

– Я тоже. Ты видел здешнюю библиотеку? – спросила девочка и, прислонившись к стене, сползла на пол и уселась рядом с Гарри.

– Ага.

– Я и не знала, что в мире столько книжек!

– Возьмешь что-нибудь почитать?

Мэри потупилась и впилась глазами в свои руки, сцепленные на коленях.

– Не могу.

– Ты что, не умеешь?

– Мама не хотела, чтобы мы ходили в школу: решила, что пускай мы лучше ищем еду и хлопочем по дому.

Гарри так и ахнул. Он-то думал, что в школе учатся все дети. Не раз ему приходили мысли, что здорово было бы забросить учебу, но от них не осталось и следа, стоило ему увидеть смущение и стыд Мэри. Он и представить себе не мог, каково это, когда не можешь прочесть любимые книжки, указатели на дорогах, меню в столовой.

– Пойдем, – Гарри взял Мэри за руку и поднял, – я тебя научу.

Она зарделась.

– Не получится. Я слишком глупая.

Гарри нахмурился.

– Кто тебе такое сказал?

– Мама. А еще – что мне надо готовиться в горничные, поскольку больше я ни на что не сгожусь. А для такой работы уметь читать необязательно. Да мне и не хватило бы мозгов научиться.

Мальчик покачал головой.

– Тут всякий справится, надо только постараться!

Они взялись за руки, пробежали по прогулочной палубе, потом миновали каюты и наконец юркнули в библиотеку. Здесь было темнее, чем снаружи. На стеллажах вдоль обшитых деревом стен стояли бесчисленные книги. Казалось, от них исходит слабое сияние. В воздухе висел запах бумаги и кожи. Мэри выпустила руку Гарри и замерла.

А он уже знал, как будет действовать. Мальчик прошел мимо ряда стеллажей, добрался до дальнего конца помещения, приблизился к одному из шкафов и заскользил пальцами по корешкам. Наконец он достал одну из книг. На синей обложке золотыми буквами значилось: «Паутина Шарлотты»[9]. Не самое легкое чтение для того, кто еще не освоил грамоту, но Гарри решил, что для начала можно показать Мэри отдельные буквы и слова.

Друзья устроились в креслах у стены с маленьким круглым окном, сквозь которое в библиотеку лилось солнце. Гарри раскрыл книгу и принялся за дело: он показал Мэри все буквы алфавита, объяснил, как они читаются, и выслушал, как подруга повторяет их, водя пальцем по строкам. Под конец урока его охватило такое ликование, что по спине побежали мурашки, а сердце наполнилось теплом. Казалось бы, научить грамоте – заслуга небольшая, но это уже что-то. Маленький, потерянный, одинокий ребенок внутри него вцепился в это чувство обеими руками.

Глава 12 Наши дни

Миа

В родильном отделении не смолкает шум. Здесь пищат медицинские аппараты, без конца хлопают двери. Потом на мой этаж прибывает лифт, раздается звоночек, следом слышится топот ног, створки оглушительно захлопываются, и кабина уезжает. Медленно переворачиваюсь на бок, к сыночку, который спит в кроватке рядом. Невольно морщусь от боли.

Вот он, наш кроха Арахис. Такой маленький, такой милый и беззащитный. Лежит зажмурившись; на голове густая шапка черных волос. Сейчас сынишка мирно дремлет, надув пухлые розовые губки. Впервые за двенадцать часов. Всю ночь он попеременно то сосал молоко, то плакал, а я то полулежала на кровати, прижав его к груди, то ходила из угла в угол по холодному кафельному полу, путаясь в подоле длинной ночнушки.

Разглядываю малыша и не могу сдержать улыбку. Он безупречен. На мгновение я даже забываю о тяготах недосыпа, любуясь круглыми щечками, крошечными пальчиками, стиснутыми чуть ниже подбородка, сопением крошечного милого носика.

В палату заходит медсестра и отдергивает занавеску, отделяющую меня от трех других новоиспеченных мамочек.

Медсестра улыбается и смотрит на планшет с записями, прикрепленный рядом с изножьем моей кровати.

– Вам надо поспать.

– Знаю, – со вздохом отвечаю я. – Он и сам только-только уснул. Никак не могу от него глаз отвести!

– Надо научиться спать, пока спит младенец, иначе вконец вымотаетесь, – отвечает она. Тон у нее строгий, но во взгляде теплится доброта. Медсестра измеряет температуру и давление, потом осматривает меня, проверяет, сокращается ли матка до обычных размеров. – Все в норме, – сообщает она наконец, убирая за ухо каштановую прядь. – Через несколько часов приду на повторный осмотр.

– А как он? – киваю на Арахиса.

– Чудесно. Хорошие показатели по шкале Апгар. Если будут трудности с кормлением, скажите акушеркам, они помогут.

Сестра уходит, а я остаюсь лежать на спине и смотреть на высокий потолок. Под ним апатично крутится вентилятор, то и дело поскрипывая, что только усугубляет фоновый шум. Где-то заходится плачем младенец – и к нему вскоре присоединяется еще один.