За девятое небо

Драгослав взялся за корабельную ограду, закрыл глаза и воспарил Духом над судами: он видел, как град, падая на палубы, собирался вместе и превращался в наполненных светом призраков, которых пугались смертные. Кощей зашептал Слова, окружившие суда чёрным кружевом, и слуги Перуна, явившиеся из громовых стрел, превращаясь в туман, таяли – ветер возносил их в небо.

И чем сильнее серчал внук Стрибога, желая порвать слова Кощея, тем неистовее звучало Слово Бессмертного, что Смертью летело к землям живых.

Часть II. Время тёмное

Глава 15. Первый договор

Зима в охваченной войной Сваргорее выдалась суровая: ледяная вьюга опустилась на мир, будто Слово Смерти, одевая тайгу в белое и укрывая города и сёла. Студень[9] бушевал метелью, и мороз пробирал до костей – печи едва спасали. Но, невзирая на лютый холод и метель, войско великого хана Абдая продвигалось на Север, захватывая новые земли и расширяя владения Нового Каганата – огонь Хорохая хранил людей Солнца от смертельных холодов.

Пали Краснославль и княжество Лувинское.

К концу студеня колосаи подошли к Волыньке – рядом с Великой Дорогой, кроме редких деревень, княжеств не располагалось, и войско преодолело путь быстро – сёла и хутора, завидев окружённую огнём орду, сдавались без боя.

Огонь Хорохая пылал в утренних сумерках – несметное воинство выстроилось подле стен Волыньки – хан Абдай не спешил брать крепость силой – судя по вестям Птиц Духов ксаев, некоторые восточные княжества тоже сдались без битв, особенно после того, как их армии не вернулись, будучи разбитыми подле границ Нового Каганата. Великий хан решил поговорить с князем крепости, прежде чем идти на него войной, и не велел ксаям пленить Птиц Духа северян до его Слова.

* * *

Мухома Заяц хмуро смотрел из окна терема на собиравшихся во дворе волхвов, что прибыли из ближайших княжеств по велению Кудеяра – толковать с окружившими город колосаями. Военных сил столица не отправила – каждому княжеству, согласно царскому указу, велено было обороняться самостоятельно.

Заяц хотел поговорить с волхвами и о нечисти в озёрах, о которой стали молвить в Волыньке, но передумал – не то нынче время, чтобы о водяных и топях думать.

Волхвы прибыли в Волыньку ещё до того, как южане подошли к волыньским стенам – будто Боги направляли их, говорила перепуганная Фросья.

– Всё хорошо, родная, – отвечал князь, не отрывая взора от собравшихся старцев в белых вывороченных шубах. – Волыньское княжество война не потревожит, вот увидишь. – Мухома плотнее запахнул соболиную шубу и обернулся к княгине, что заплаканными глазами смотрела на него.

– Ты уверен, что желаешь сам выходить за городские стены? – молитвенно сложила руки Фросья.

– Конечно, уверен, – кивнул Заяц. – Боюсь, наши старцы с подобным не справятся – с Богами о государственных делах не потолкуешь, – натужно усмехнулся князь и обнял жену. – Мне пора, душа моя, – проговорил, отстранившись.

– Я боюсь, что и тебя заворожат их волхвы, – тихо шептала Фросья. – Как заворожили Ворона и всё наше войско…

– Не уверен, что предательство Ворона – ворожба, – нахмурился Мухома. – И я, душа моя, воевать с колосаями не собираюсь. – Князь многозначительно посмотрел на Фросью и, поцеловав княгиню в лоб, покинул хоромы.

– Да хранят тебя Боги, родной, – прошептала вслед Фросья, и за князем закрылись двери.

* * *

Гонец, отправленный колосаями, ждал Мухому в Престольном Зале – высокий черноокий юноша в одеянии цвета заходящего солнца. Колосай удивил Мухому – он, хоть и запинался, но вполне недурно изъяснялся на сваргоречи[10].

– Великий хан ожидать вас, – сказал колосай с поклоном, когда Мухома вошёл в престольную в сопровождении витязей.

– Да благословят Боги, и наши, и ваши, грядущую встречу, – ответил Мухома и вместе с гонцом и свитой покинул зал.

У врат терема князя ждали волхвы – белые, как Морана-зима, старцы поклонились Мухоме. Князю подали коня, и вся процессия направилась к вратам: Зайца сопровождала дюжина крепких богатырей, присланных ещё осенью Изяславом Половодским. «Как бы ни учились волыньские мужи воинскому делу, – думал Мухома, выезжая за врата княжеского терема, – за такой срок торговцам воинами не стать. Князю надобно думать о жизни людей да о благополучии города».

Низкое небо заволокло тучами, и снег хрустел под копытами лошадей. Вся заснеженная великокняжеская улица была полна народа – люди вышли проводить своего князя да благословить его. В глазах сварогинов Мухома видел надежду – наслышанные о проигранных войнах и легендарном огне, что нынче рокотал вокруг городских стен, люди не хотели воевать. Несмотря на то что все мужи надели по княжескому указу кольчуги, Мухома знал – его ремесленники и музыканты долго не протянут. И вообще – лучшая война та, которой не было.

* * *

Шатёр великого хана был разбит между городской стеной и лагерем орды, что протянулся по редколесью, начинавшемуся сразу за Великой Дорогой и доходившему до городских стен.