За экраном

Финал наступил неожиданно. На двух машинах приехали Калишкин и Кузнецов. Калишкин был в полковничьих погонах и передал приказ коменданта Берлина генерала Берзарина: архив поступает в ведение Уполномоченного Комитета по делам кинематографии при СНК СССР, а коменданту Потсдама предлагалось осуществлять охрану и для этих целей выделить бойцов из трофейной роты. Когда кто-то попытался возражать, я предложил осуществить перепись частей. Сидельников и автоматчики из комендантской роты потребовали документы. Машины сразу стали разъезжаться: все знали, что Берзарин шутить не будет. Он уже наводил порядок в Большом Берлине. Все же я сказал «охотникам за фильмами», чтоб через неделю они приезжали, и мы дадим картины по заявкам частей. Согласие было найдено. Вскоре я и отделение автоматчиков расположились в доме начальника фильмархива. У ворот были выставлены посты, фильмы оказались под надежной охраной.

С утра к нам присылали из комендатуры Потсдама человек пятьдесят, главным образом женщин, они паковали фильмы в большие ящики и по-русски писали адрес. Из комендатуры присылали главным образом жен и родственников штурмовиков и эсэсовцев, были среди них и пожилые мужчины. Работали они с немецкой тщательностью и аккуратностью. Я помню, как ко мне подошел немец и, вытянувшись, отрапортовал:

– Господин майор, разрешите вам показать! – Он повел меня в сторону и указал на два плохо упакованных ящика. – Может развалиться.

Я велел ему заколотить получше и выдал буханку хлеба за проявленную бдительность. Он стал энтузиастом упаковки.

Были и случаи саботажа. В ящики складывали какую-то дрянь: стружки, мусор. А один раз я, войдя в павильон, увидел, что надпись «Раухен ферботен» [26] исправлена на «Пакен ферботен» [27] .

Среди постоянно работающих (их было человек двадцать, остальные менялись) особенно злостной и злобной была студентка Берлинского университета, сестра какого-то гауляйтера Амалия Шмидт. Она вела со мной дискуссии, что-то все время требовала. Окружающие мало знали ее, так как в Потсдаме она появилась, видимо, недавно. Молоденькая немка Анни Гоффе, стенографистка, жена лейтенанта, погибшего на Курской дуге, сказала мне, что Амалия была каким-то крупным деятелем в гитлерюгенде. Видимо, от нее исходили все мелкие каверзы.

Другие женщины всячески уверяли, что ни о лагерях, ни о газовых камерах ничего не знали. Да и сейчас они считали все это выдумкой. Мы устроили киносеанс и показали им нашу хронику. Это произвело сильное впечатление, в особенности на пожилых женщин, и внесло раскол. Несколько женщин и девушек охотно стали нам помогать и просили, чтобы мы именно на них писали требование в комендатуру.

С первых дней победы русские солдаты и офицеры во всех тех местах, где мне приходилось бывать, внимательно относились к жителям, в особенности к детям. Радость победы вселяла благодушие. Но случались и диверсии, я хорошо помню: рано утром я вдруг услышал крики и увидел черные клубы дыма. Горел склад, расположенный недалеко от фильмотеки. Я бросился туда, пожарной охраны не было, с трудом разыскали шланг, ближайшая колонка была сломана. Лишь через два часа нам с трудом удалось потушить пожар. Весь в копоти, грязный, я слез с крыши и вдруг увидел перед собой Калатозова [28] в элегантном американском костюме. Я протер глаза, но это действительно был Михаил Константинович… Я пожалел его костюм, и мы не обнялись. Как выяснилось, он возвращался из Голливуда и какими-то судьбами, уже не помню, попал в Бабельсберг прямо на пожар.

Долго Михаил Константинович рассказывал нам про Голливуд, а мы показывали ему «Уфу».

Мне хотелось бы сказать несколько слов о Георгии Авенариусе, который в те же дни прибыл в Бабельсберг в чине капитана [29] . Это был человек, бесконечно преданный тому делу, которому он отдал свою жизнь. Это был настоящий фанатик кинематографа, хранивший в памяти тысячи названий, фамилий режиссеров, звезд, бесконечное количество сюжетов и анекдотов. Он был высок и худощав, похож на голливудского актера. Красивый и элегантный в штатском костюме, в кирзовых сапогах и в шинели не по плечу Авенариус имел нелепый вид и даже среди нас, «трофейных» капитанов и майоров, выделялся своим сугубо штатским видом.

Он был знатоком западного кино, историю которого читал в аспирантуре, где я его и слушал. Авенариус буквально дрожал от нетерпения – так он рвался в фильмотеку, вернее, в картотеку.

Успех в отборе фильмов, конечно, принадлежит ему. Он готов был день и ночь сидеть над карточками, отбирать, выписывать номера и составлять списки. Работа по отбору и упаковке фильмов шла ежедневно в течение месяца. В июле мы ее закончили и приготовили ящики к погрузке в вагоны. Авенариус вез их через всю Европу, перегружал в Бресте.

Вот отрывок из моей докладной записки:

«В Берлинском рейхсфильмархиве в основном были собраны иностранные (американские, английские, французские и др.), а не немецкие, т. к. называемых обязательными экземпляров для рейхсфильмархива от фирм и из прокатных организаций не поступало.