За фасадами старинных особняков. Экскурсия по самым известным петербургским домам

Весной 1822 года Александр I, не желая и далее выступать в защиту греческого национально-освободительного движения, согласился участвовать в Венской конференции держав по Восточному вопросу, организованной Меттернихом. Каподистрия устранился от подготовки этого «мероприятия», понимая, что императором взят курс на так называемую австрийскую систему, а это сулило неблагоприятный исход делам греческим. Видя всю тщетность своих усилий по данному вопросу, Каподистрия даже с радостью принял предложение Александра I подлечиться на водах. Второй статс-секретарь отправился в длительный отпуск, не сомневаясь в том, что принял отставку. Навсегда простившись с Россией, он выехал в Швейцарию. Прошло несколько лет, и в апреле 1827 года, в разгар войны за независимость, Национальное собрание Греции избрало его главой государства…

В России же управление иностранным ведомством с 1822 года единолично осуществлял Карл Васильевич Нессельроде. Более тридцати лет он бессменно занимался дипломатической деятельностью; в 1828 году (уже при Николае I) получил звание вице-канцлера, а с 1845 года стал государственным канцлером Российской империи. Это звание он сохранил даже тогда, когда, в связи с поражением России в Крымской войне и ослаблением ее позиций в Европе, был уволен в 1856 году с поста министра иностранных дел.

Глава Иностранного ведомства — А. М. Горчаков

Жизнь преподнесла неожиданный «сюрприз» Карлу Васильевичу: во главе иностранного ведомства встал Александр Михайлович Горчаков, тот самый однокашник Пушкина, который начал свою дипломатическую карьеру в чине титулярного советника под начальством и покровительством Каподистрии. И хотя буквально с первых шагов в Коллегии его преследовали нелюбовь и козни Нессельроде, начинающий дипломат, благодаря своим способностям, успешно продвигался по служебной лестнице. В 1820–1822 годах он даже волею судеб оказался секретарем Нессельроде. Затем представлял Россию в Лондоне, Берлине, Риме, Флоренции, Тоскане, Штутгарте (Вюртенберг), Вене. Горчаков сумел достойно пройти нелегкий путь в политике и завоевать неоспоримый авторитет на родине и за рубежом. С именем князя А. М. Горчакова связано немало побед российской дипломатии на международной арене. Еще Пушкин предсказывал ему по окончании Лицея большое будущее:

Тебе рукой Фортуны своенравной
Указан путь и счастливый и славный…

По-своему раскрыл успех Горчакова-дипломата Ф. И. Тютчев:

Счастлив в наш век, кому победа
Далась не кровью, а умом,
Счастлив, кто точку Архимеда
Умел сыскать в себе самом, —
Кто, полный бодрого терпенья,
Расчет с отвагой совмещал —
То сдерживал свои стремленья,
То своевременно дерзал…

В другом стихотворении, «На юбилей князя А. М. Горчакова», Тютчев восторженно и с благодарностью писал:

Он волей признан был державной
Стоять на страже, — и он стал,
И бой отважный, бой неравный
Один с Европой продолжал.
И вот двенадцать лет уж длится
Упорный поединок тот;
Иноплеменный мир дивится,
Одна лишь Русь его поймет.
Он первый угадал, в чем дело,
И им впервые русский дух
Союзной силой признан смело, —
И вот венец его заслуг.

Среди служителей Иностранной коллегии…

В здании Коллегии на Английской набережной служило в 1800–1828 годах немало одаренной и образованной молодежи. Одни со временем стали видными дипломатами (возьмем того же Горчакова), другие сочетали в себе способности дипломатические с даром сочинительства (Грибоедов, Тютчев), третьи (Пушкин!) снискали себе славу на поприще литературном.

Вместе с Пушкиным, помимо уже названных, служили: Александр Улыбышев (публицист, музыкальный критик и драматург), Никита Всеволожский, братья Николай и Павел Кривцовы, Сергей Ломоносов и многие другие.

А в декабре 1826 года в здании на Английской набережной появи лся юноша замечательной наружности: выше среднего роста, с лицом утонченным и одухотворенным, на котором выделялись огромные голубые и грустные глаза, обрамленные густыми ресницами. Его отличали постоянная бледность и какая-то загадочная задумчивость, сменяющаяся подчас неподдельной веселостью. Все говорило о натуре неуравновешенной и впечатлительной.