За фасадом «сталинского изобилия». Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации, 1927–1941

Статистика, однако, свидетельствует, что продовольственные трудности пока представляли не главную причину забастовок, а лишь общий фон, на котором острее ощущались другие проблемы. Безусловно, недовольство продовольственным положением присутствовало во всех выступлениях, но главными причинами забастовок в 1930 году были плохие условия труда, снижение зарплаты, сокращение кадров. В целом количество забастовок, в которых участвовали кадровые рабочие, не столь велико, как можно было бы ожидать, зная положение в стране. В сознании кадровых рабочих миф о пролетарском характере государства и власти еще не был развенчан, индустриализация принималась как необходимый, а для многих и желанный курс, сулящий не только тяготы, но и профессиональный рост.

Особое спокойствие «в продовольственном вопросе» сохраняли кадровые рабочие-мужчины. По данным ОГПУ, в металлопромышленности в 1929 году (до этого продовольственные забастовки не были зарегистрированы) из 67 забастовок только одна, а из 22 забастовок за первое полугодие 1930 года только четыре были непосредственно вызваны плохим снабжением[129].

Менее спокойно вели себя кадровые работницы. Женщины, на чьих плечах лежало бремя достать продукты и накормить семью, к тому же были вынуждены за паек работать наравне с мужчинами на производстве. Они чувствовали ухудшение снабжения наиболее остро. Кроме того, в отраслях промышленности с преобладанием женского труда зарплата была ниже, а снабжение хуже, чем в преимущественно мужских отраслях тяжелой индустрии. Самые крупные «продовольственные» забастовки в 1930 году произошли в женских отраслях. И в целом в текстильной промышленности, где женщины составляли подавляющее большинство, бастовали чаще, чем в мужских отраслях. В первом квартале 1930 года в отрасли прошло 92 забастовки (в 1929 году — 66), из них 9 были непосредственно вызваны перебоями в снабжении[130]. Наиболее крупная забастовка, в которой участвовало 600 человек, состоялась в апреле на Телегинской ткацкой фабрике в Шуйском округе. Женщины остановили работу на полчаса: «Работой душите, а хлеба нет». Еще одна крупная забастовка прошла в июле на джутовой фабрике в Одессе. Бастовавшие работницы пытались организовать демонстрацию и пойти с агитацией на другие предприятия. Летом 1930 года прошли массовые выступления работниц на торфоразработках Орехово-Зуевского округа с требованиями выдать мануфактуру[131].

Однако производство страдало не столько от забастовок, сколько от бегства рабочих за продуктами: опозданий и прогулов, огромной текучести кадров в тщетных поисках лучших условий снабжения, ухода рабочих в деревню в периоды урожая.

Продовольственный кризис позволяет по-иному взглянуть на движение 25-тысячников — рабочих, которые по зову партии поехали в деревню проводить коллективизацию и «поднимать» колхозы. Отнюдь не для всех это был «идейный порыв», многими двигала надежда достать в деревне продукты. Как сообщалось в одном из донесений ОГПУ, «несмотря на недостаточность разъяснительной работы, а на некоторых предприятиях полное ее отсутствие, добровольная запись на работу в деревню дала цифры в 2–3 раза превышающие намеченную разверстку, рабочие при этом часто даже не понимали, что такое колхоз»[132].

Наиболее частыми формами открытого проявления недовольства являлись резкие высказывания, отказы рабочих идти на праздничные демонстрации, участвовать в соцсоревнованиях, демонстративные выходы из кооперативов и из партии. Конечно, не все рабочие разделяли антисоветские выпады собратьев по классу. Но, даже не отражая всех настроений того времени, приводимые ниже высказывания помогают оживить мертвую статистику архивных материалов: