За фасадом «сталинского изобилия». Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации, 1927–1941

По настроениям кадровых рабочих нельзя судить о подлинном размахе социального недовольства в городах. Рабочие забастовки составляли лишь мизерную часть «продовольственных выступлений», зарегистрированных в 1930 году. Их бóльшую часть представляли эксцессы в очередях. Здесь вновь главными возмутителями спокойствия выступали женщины — хозяйки и домработницы. Сводки ОГПУ свидетельствуют об избиениях работников кооперативов и милиции, которая наводила порядок в магазинах. Очереди стихийно превращались в митинги и демонстрации. Крупнейшая произошла в июне 1930 года в Новороссийске. Причиной ее стал недоброкачественный хлеб и перебои в снабжении. Толпа женщин (около 350 человек), к которым затем присоединились грузчики, разгромила две хлебные лавки и направилась к зданию горсовета с криками: «Даешь хлеба и мяса!» К полудню число демонстрантов выросло до 800 человек. Толпа избила заместителя председателя ЦРК и двух агентов уголовного розыска. Шла агитация послать делегатов в красноармейские лагеря и на заводы. Обращения к железнодорожникам и рабочим цементного завода «Пролетарий» присоединиться к демонстрантам не получили поддержки. Толпа недовольных предприняла попытку пробраться к элеватору и иностранным пароходам, чтобы остановить погрузку продуктов. На глазах иностранных моряков и представителей итальянского консульства толпа избила капитана иностранного судна. Демонстранты разошлись только к двум часам дня, после того как городское руководство пообещало включить представителей демонстрантов в комиссию по расследованию причин выдачи плохого хлеба и назначило экстренное заседание горсовета по вопросу снабжения[134].

Сводки ОГПУ представляют длинный список стихийных возмущений в очередях. В апреле 1930 года в Киеве полуторатысячная толпа женщин, недовольных завозом мороженого мяса, которое часто бывало испорченным, пыталась сжечь подводу. На рабочей окраине Киева 27 мая милиция устроила облаву на торговцев мясом, но толпа женщин, окружив милиционеров, дала возможность торговцам скрыться. В мае в Одессе в тысячной очереди, состоявшей в основном из женщин, появились портреты Ленина и лозунги «Дайте кушать!». Слышались крики: «Николай полетел из‐за продовольствия, пора громить лавки»[135].

Социальная обстановка в деревне была более острой, чем в городе. Судя по статистике выступлений, крестьяне возмущались более активно, чем рабочие, и не только потому, что в период «социалистического наступления» в деревне вершился главный беспредел. Представление о государстве диктатуры пролетариата как о своем государстве, а о власти большевиков как о своей власти в сознании крестьянства было развито гораздо слабее, чем в сознании промышленных рабочих.

Как и в городе, в возмущении деревни женщины играли исключительную роль. В 1928 году — продовольственные трудности только начали ощущаться — толпы женщин собирались у сельсоветов и кооперативов, требуя выдать хлеб. В 1929 году из 1307 зарегистрированных в СССР сельских выступлений 486 были поголовно женскими и 67 с преобладанием женщин среди участников. За первое полугодие 1930 года из 8707 зарегистрированных в деревне выступлений 2800 являлись почти исключительно женскими по составу[136].

Следует, однако, сказать, что ни в 1929‐м, ни в 1930 году продовольственный вопрос в деревне не был главным. От недостатка продуктов крестьяне пока в массе своей не страдали. Гораздо более остро стояли другие проблемы: хлебозаготовки, религиозный вопрос, а с 1930 года — коллективизация и раскулачивание[137]. В 1929 году продовольственный кризис вызвал 31 выступление (около 2 % всех зарегистрированных выступлений). В 1930 году число «продовольственных выступлений» выросло до 1220, но это составляло менее 9 % в общем количестве зарегистрированных выступлений[138]. Продовольственные требования крестьян представляли широкий спектр от возвращения к рынку («Верните кулаков, они нас накормят») до принятия государственного патернализма при условии равенства города и деревни («Заберите все и посадите на паек, как в городе»).

Недовольство населения вызывалось не только плохим снабжением, но и неравенством в иерархии централизованного распределения. Периферия требовала снабжения «наравне с Москвой». Те, кто работал на небольших предприятиях и неиндустриальных производствах, угрожали оставить свои рабочие места, перейти в отрасли тяжелой индустрии. Крестьяне завидовали рабочим, пользовавшимся государственным покровительством. Те, в свою очередь, злились на крестьян за высокие рыночные цены и нежелание задарма отдать государству хлеб. Росло возмущение привилегиями руководства: