За год до смерти я встретил тебя

– Правда? А я и не заметила. Знаешь, я тогда страшно обрадовалась. Каждый день только рисовала и рисовала картинки. Думала, так и умру в одиночестве. Тосковала, иногда даже плакала за рисованием. До дрожи боялась, что никто на меня даже и не взглянет. – Тут она умолкла. Секундная стрелка на часах будто подгоняла ее. – И тут вдруг со мной заговорил ты. Я так удивилась и, если честно, разволновалась. В голове стало пусто-пусто, я даже не помню толком, о чем мы говорили.

– Правда? А мне показалось, ты такая спокойная. Выходит, ты паниковала. Даже забавно.

В первую встречу Харуна показалась мне холодной и отстраненной. Не очень-то она мне тогда понравилась. Но я все равно постоянно о ней думал и раз за разом возвращался в больницу. Казалось, что с тех пор минула целая вечность, и я даже скучал по прошедшим дням.

– Но кое-что помню. Я тогда сказала, что хочу поскорее умереть, так? Я говорила абсолютно серьезно. Но больше не хочу. Не хочу умирать. Хочу еще пожить. Провести с тобой побольше времени. А после смерти, мне кажется, я опять останусь одна, и мне так страшно. – Из глаз девушки полились слезы. Я уже много раз видел, как она плачет. И каждый раз душа корчилась от боли. – Ты, наверное, не заметил, но мне сказали, что осталось полгода, уже больше полугода назад.

Конечно заметил. Но я не знал, как ее утешить, и только закусил губу от обиды. На этот раз секундная стрелка поторапливала меня.

– Точно… А ты слышала? Один человек, которому врачи обещали год, прожил потом еще десять лет.

Я выдвинул самый дальний ящик памяти и обнаружил там эту историю. Накопал ее в те безысходные дни, когда только узнал о болезни и искал хоть какую-то опору.

Пусть наши диагнозы не совпадали, но где-то на свете действительно еще десять лет прожил неизлечимо больной человек.

– Целых десять?

– Ага. Может, и ты тоже не умрешь еще десять… нет, двадцать лет. Так что не грусти так.

Я пытался убедить нас обоих. Ведь когда я прочитал ту статью, в душу и правда пробился лучик света.

– Двадцать?.. Получается, нам с тобой тогда будет по тридцать семь. Да, неплохо бы…

– Проживешь, точно тебе говорю.

– Н-да? Спасибо.

Вновь повисла тишина. Теперь секундная стрелка радовала слух своим тиканьем.

– Придумала, – нарушила тишину Харуна. И по уверенному тону я почувствовал, что она и впрямь что-то для себя решила. – Не знаю про десять или двадцать лет, но я буду бороться за каждый денечек.

– Очень здорово.

– За каждый день, час, минуту и секунду. Объявляю болезни войну. Если сегодня я не умерла, значит, победила. Завтра, послезавтра – новая битва. Но я не проиграю ни одного сражения за двадцать лет. Я хочу провести побольше времени не только с тобой, но и с Аей-тян, и каждый мой новый день – это подарок маме.

– Какая же ты молодец. Я тебя знаю, ты справишься.

Она победит. У Харуны железная воля.

Я искренне верил в нее.

– Спасибо. Я очень постараюсь. – Она улыбнулась, и улыбку ее переполняла любовь. – Так что ты тоже не сдавайся.

Я удивился, что она имеет в виду, но улыбнулся в ответ:

– Ни за что.

На следующий день Харуна опять потеряла сознание и погрузилась в бездну беспробудного сна.

* * *

С нашего последнего разговора прошла неделя. Я наведывался к ней каждый день, но она не просыпалась.

– Здравствуй, Гербера-кун. Сегодня без подруги?

Вчера я обратил внимание, что цветы подвяли, поэтому опять заглянул в магазин. Миура не выдержала смотреть на истощенную подругу, поэтому вот уже два дня не приезжала. Верила, что Харуна еще обязательно придет в себя, и с нетерпением следила за телефоном. Наверняка и в эту самую минуту смотрит на дисплей.

– Шесть гербер, пожалуйста.

– Минутку!

Я заплатил и забрал цветы.

– Долго не выписывают.

– Да… В последнее время подруга без сознания. Даже не поговоришь с человеком. Так что визиты не особо осмысленные, – отозвался я, кое-как натянув улыбку. Не знаю, насколько убедительную.

– Я думаю, очень даже осмысленные. Продолжай ходить, пока не очнется.

– Не факт, что очнется, – огрызнулся я. Ничего не знает, а лезет… Я кивнул и собрался уходить.

– Ты знаешь, что герберы цветут дважды в год? Первый раз весной. Потом все лето отдыхают, и осенью – во второй раз. Зимой снова спят, а затем, весной, распускаются снова. Желаю твоей подруге расцвести второй раз, как гербера.

Услышав эти слова, я обернулся, еще раз кивнул и на этот раз ушел окончательно.

Харуна опять мирно спала. Я сидел, не роняя ни звука, возле бесчувственной девушки и рисовал в альбоме.

Рисовал, как мы впервые заговорили.

Как она сидит у окна в залитой светом зоне отдыха и грустно что-то рисует. А я стою чуть поодаль и смотрю.

Тот день до сих пор отчетливо стоял перед глазами. Я помнил, какого цвета и в какой рисунок на ней была пижама, какие карандаши рассыпались по столику, что именно она рисовала. Память хранила картинку, четкую, как фотография.

Харуна храбро сражалась с болезнью. Ожесточенно билась за каждый день, час, минуту и секунду жизни. Стоило только одержать победу, как начиналось следующее сражение. Она воевала день за днем. Если битва утихнет, значит, Харуна проиграла.