За гранью безумия

– Да, мы убиваем мужчин, это так. Но разве не то же самое делают ваши жёны, только более медленно и более страшно? Не все, конечно, не все – есть счастливые пары у вас, у людей, одна на сотню. И нам не подступиться к ним, уж я-то знаю. А у остальных мужчин жизнь становится затяжной болезнью с летальным исходом, когда каждый новый день с женой – как новая капля яда, иссушающая, едкая… Когда вы постепенно становитесь призраками, тенями самих себя в юности, никчёмными, потухшими, апатичными пессимистами. Некоторые из вас пытаются найти отдушину в работе, в любимом деле, заводят любовниц, но всё это не помогает, только усугубляет пропасть меж вами. Ваши жёны треплют вам нервы и пьют вашу кровь – это же ваши слова, они не такие аллегорические, как вы привыкли думать, всё гораздо страшнее. И чаще всего ничего, совсем ничего не дают вам взамен. Вы, конечно, тоже не ангелы, тоже способны приносить своим женщинам безмерное горе… А всё это вместе называется браком, семьёй, ячейкой общества. Хорошо общество, если большинство его ячеек безнадёжно больно… Вот как ты думаешь, если бы твой друг Борис знал, чем кончится для него ночь с Тайной, он бы постарался избежать её?

– Нет, конечно, – сказал Матвей. – Он бы всё равно пришёл. Так вот и я… пришёл. Я готов умереть. Я не готов расставаться с тобой больше, это хуже смерти, поверь.

– У нас с тобой всё по-другому! – Василиса схватила его за руки, посмотрела ему прямо в глаза. – Как ты не понимаешь… Ты ведь тоже пробудил во мне что-то такое, о чём я и не подозревала… Ведь мы всегда такие, какими хотят нас видеть мужчины. Сексуальные, яркие, блондинки, брюнетки, толстые, худые, малолетки – всё это лишь образы, маски, отражения ваших желаний. Но ты, ты, Матвей, ты хотел видеть меня любящей! И сам прежде всего хотел любить и быть любимым. И я перестроилась по твоему желанию. И всё изменилось. Ты знаешь, существует такая теория поля. Вокруг всего живого на земле есть невидимая полевая структура, она определяет, каким быть тебе, мне… Когда двое сходятся, как мы, их поля перекрываются, проникают друг в друга. И потом мы расстаёмся уже не такими, как были, каждый уносит в себе частичку другого. В тебе часть меня, часть моего магического Дара, ты ведь уже почувствовал это. А во мне, во мне… Весь мир мой рухнул, и нет мне дороги обратно, необратимо это, да я и не хочу, ведь я… я люблю тебя, Матвеюшка, люблю больше жизни, сама пойду на смерть ради тебя, против всех пойду, пусть нас никто не поймёт…

Она уткнулась лицом в его грудь, обняла крепко-крепко, словно боялась, что он сейчас исчезнет, встанет и уйдёт, чтобы никогда больше не вернуться. Он поцеловал её в макушку, нежно погладил золотистые волосы.

– И что ж нам теперь делать-то? – тихо спросил Матвей. – Ты знаешь, после нашей первой встречи мне было очень худо. После второй чуть не помер. Третьего раза мне не пережить всё равно, об этом ведь Тайна говорила, да? Так же не бывает, чтобы человек сошёлся с… с такими, как вы?

– Нет, – сказала Василиса, слегка отстранившись и снова заглянув ему в глаза. – Так не бывает. Но выход есть, есть всегда. Есть один очень древний ритуал. Если ты пройдёшь его, то изменишься навсегда. Перестанешь быть человеком, станешь одним из нас.

– Демоном? – грустно спросил Матвей. – Драконом чешуйчатым?

Она засмеялась.

– Глупый… Я же говорю тебе, образы это, маски. Внешнее. Все названия мимолётны, не в них же дело. Твоя суть другой станет. Почти вечной. Но тебе придётся пройти сквозь ад, сквозь пекло. Стать несущим смерть. И ты должен добровольно пойти на это.

– Пусть ад, пусть пекло, – сказал Матвей. – Плевать. Всё лучше, чем эта жизнь, когда уже вообще не знаешь, зачем родился на этот свет. Куда угодно, как угодно пойду за тобой. Лишь бы быть вместе…

– Тогда сегодня, в полночь, – шепнула Василиса.

И тут же он почувствовал, как каменеет, вздыбливается чешуёй её кожа прямо вместе с оранжевой маечкой.

Тайна, простоволосая, в своём самом первом для Матвея образе, на корточках сидела по ту сторону костра. Только вот была она ни одета, ни раздета – ниже плечей её фигурку окутывало чёрное клубящееся непроглядное облако.

– Девочка моя, – тихонько произнесла она, но от голоса её задрожало и начало пригасать пламя костерка, и Матвея вмиг пробил озноб – до самого костного мозга, цепенящий, оглушающий. – Да где ж ты только об этом вызнала-то?

– Ты опять пришла мешать? – взъярилась Василиса. – Что, высосала уже педофила своего?

– Нет, – спокойно молвила Тайна. – Не совсем. Но он там к сосне привязан, если что. Игра такая… ролевая. Ты хоть немного понимаешь, что затеяла?

Василиса не ответила, просто пристально смотрела на Тайну, карауля каждое её движение.

– Не будет так, как ты хочешь, – продолжила та. – Никак. Вам никогда не быть вместе. Если он пройдёт ритуал, вы станете не нужны друг другу. Но многое, очень многое может нарушиться. Ты же знаешь, равновесие – понятие шаткое.