За гранью безумия

…видит, как впереди на дорогу выскакивает какое-то животное, возможно, молодой олень, и едущая по встречной полосе машина, пытаясь уйти от столкновения, теперь несется прямо на них. Однако расстояние еще достаточно велико, чтобы успеть уйти от столкновения. Орест видит стремительно приближающуюся решетку радиатора и, все еще сжимая в руке часы с секретной надписью на обратной стороне крышки, кричит водителю, чтобы тот взял вправо. Наконец тот реагирует. Но медленно, слишком медленно…

Слишком много пива… – успевает подумать Орест за мгновение до удара. Последнее, что он видит, это указательный щит:

СУТЕМЬ – 13 км

В себя он приходит только в больнице. Спрашивает, где он и что произошло. Узнает, что доставлен в больницу того самого городка со странным названием, которое успел прочесть на указательном дорожном щите, что произошла авария и его привезли на «Скорой». Еще узнает, что Филипп и водитель погибли – машину развернуло под удар именно их стороной. Нет сомнений, что это счастливое обстоятельство позволило Оресту не только остаться в живых, но и отделаться лишь незначительными травмами и сотрясением мозга. Он кивает, что-то спрашивает, ему что-то отвечают. Затем является некто в форме, смутно знакомой, но все равно странно непривычной, задает несколько формальных вопросов об аварии – тут все просто, если кто и должен серьезно объясняться, это водитель врезавшейся машины, но он тоже погиб. Когда казенный человек удаляется, Ореста вновь осматривает врач, говорит, что ему очень повезло (эту фразу он слышит уже не впервые и еще услышит дюжину раз в течение каждого дня, который проведет в больнице). Наконец Орест остается в относительном одиночестве (он делит больничную палату еще с тремя мужчинами), долго смотрит в белый растрескавшийся потолок, очень высокий и чем-то напоминающий ему экран старого маленького кинотеатра «Коперник», в который он любил бегать в родном Львове еще мальчишкой, в этот невероятно далекий и почти волшебный потолок. И тогда до него начинает по-настоящему доходить случившееся.

Несмотря на обезболивающие и седативные препараты, Орест не может уснуть большую часть ночи, думает о Филиппе, погибшем счастливой смертью во сне, о водителе, погибшем менее счастливо, о парне, вылетевшем на встречную полосу, о бывшей жене, которую не видел уже много месяцев, о людях, идущих по их следу… много о чем.

И лишь когда трудный сон начинает брать верх над будоражащим потоком мыслей, он вспоминает о часах.

Да, все так и было. Орест вытаскивает из пачки сигарету, чтобы немного передохнуть, перед тем как вскрыть гроб. Закуривает и тут же понимает, что усвоил еще один урок гробокопателя: нельзя открыть крышку гроба, стоя на ней.

В обычной ситуации он бы наверняка предусмотрел это заранее, но сейчас отбрасывает сигарету и вновь берется за лопату, чтобы расширить небольшой свободный участок, стоя на котором мог бы вогнать монтировку под крышку гроба. Сначала думает расширить место сбоку, но затем решает сделать это с торца, в ногах. Почему-то такой выбор Оресту больше по душе (возможно, потому, что ему в таком случае не придется оказаться слишком близко к голове Филиппа, когда…).

Он переносит фонарь, закрепляет у края ямы так, чтобы его свет достигал дна, спрыгивает вниз, поддевает узким концом монтировки крышку и… замирает. Потому что слышит какие-то звуки, и они долетают определенно не издалека. Орест снова вслушивается, пытаясь выделить их из монотонного фона дождливой ветреной ночи, и – снова слышит… Нет сомнений: это те же самые звуки. И это плохие звуки, потому что оттуда, откуда они идут, никаких звуков доноситься не должно. Абсолютно никаких. И все же… Орест нагибается еще ниже и прикладывает ухо к крышке гроба, ощущая кожей мокрую поверхность грубой лакированной доски.

То усиливаясь, то становясь еле слышными, то затихая вовсе, они схожи с шорохом высохших листьев, потревоженных кем-то в сумраке ночной улицы, с царапаньем огромных паучьих лап…

Орест разгибает затекшую спину и смотрит на монтировку в своей руке. Несколько минут он так и стоит в яме, совершенно неподвижно. Он слышит еще кое-что. Вкрадчивый шепот чисел – отчетливо, каждое слово, возможно, так же, как в свое время их слышал Филипп. В конце концов, этот шепот пересиливает те звуки, что доносятся из гроба его мертвого друга, заставляя не думать,

…там что-то есть… оно шевелится, царапая крышку изнутри… возможно даже сам Филипп, пытаясь выбраться наружу… мертвый Филипп…

а просто вогнать узкий конец монтировки между половинками гроба и докончить начатое.

Крышка поддается внезапно легко…

* * *

Часы Орест увидел на похоронах Филиппа через два дня. Похоже, когда из разбитой машины вытаскивали их вещи, кто-то логично заключил, что «Casio» принадлежат именно Филиппу: у него часов на руке не оказалось, в отличие от Ореста и водителя. А позднее кто-то решил, что для лежащего в гробу покойника хронометр вещь незаменимая.