За гранью грань

В комнате Геральт попросил повернуться спиной. Я медлила, и навсей напомнил, как пустил в свое время в сознание. И то верно, мелочи.

На глаза легла бархатная плотная повязка. Запаниковала, попыталась ее сорвать, но Геральт успел-таки завязать.

– Ты обещала, – с укором напомнил навсей. – Я просто хочу, чтобы ты ничего не видела. Надо бороться с наследием ханжеского воспитания. Понравится – продолжу, нет – отпущу. Даю слово.

Поколебавшись, поверила в чужую искренность. Позволила взять себя за руку и перевести к диванчику – вроде в него уперлись юбки. Руки Геральта обвились вокруг талии, горячее дыхание гоняло мурашки по коже. Губы не касались кожи, но я чувствовала их. Эмоции обострились до предела. Навсей убрал руки, и мне остро стало их так не хватать. Мнилось, будто тепло пальцев до сих пор расползается по лифу платья.

Мимолетное касание шеи заставило дернуться и вызвало новую волну мурашек.

– Тебе неприятно, мне перестать? – издеваясь, спросил Геральт и мазнул ногтем по мочке уха. Будто тем самым перышком в спальне.

– Не-эээ-т, – выдохнула я, пытаясь понять, что происходит, почему мне не противно, почему с нетерпением жду новых прикосновений, гадаю, куда они придутся.

– Неужели нравится? – продолжал мучить навсей.

Кожей чувствую его улыбку, понимаю, игра доставляет ему несказанное удовольствие, но ведь и мне тоже.

Попыталась сесть. Геральт не позволил, провел пальцем по каемке скромного декольте, заставив позабыть, что хотела. А дальше – спираль по руке, от локтя до предплечья. Вторая рука ложится на талию, прижимает к себе. Грудью упираюсь в грудь навсея. Разумеется, сопротивляюсь, выставляю руки, чтобы оттолкнуть, но он отстраняется первым и заливисто смеется.

– Милорд, это непристойно! – предприняла робкую попытку остановить сладкую пытку.

– Мне прекратить, Дария? – повторил провокационный вопрос Геральт.

Надо сказать «да», сейчас я скажу «да», почему же сладостно замираю, ощущая нежное касание кожи за ухом? Сначала ногтем, затем подушечкой пальца. Геральт чуть надавливает, потом отнимает руку и дотрагивается уже до виска. Навсей играет с короткой прядкой, щекочет лицо, накрывает ладонями веки. Расслабляюсь под умелым массажем, снимающим напряжение дня.

– А как же мужчина, не противно? – Голос Геральта звучит приглушенно, будто из-под полога.

Промолчала, потому что нечего ответить, а навсей продолжил. Пальцы то гладили, то щекотали, касаясь в самых неожиданных местах. С нетерпением ждала новой порции ласки. Пока она не выходила за рамки приличий: шея, лицо, волосы, руки. Особенно волновали касания горла и мочек. Млела, будто кошка, даже дышала иначе, как Алексия. Теперь понимала, почему она так ценила мужские руки. Геральт как заправский музыкант играл на мне, не беря ни одной фальшивой ноты.

К правой руке присоединилась вторая. Теперь навсей ласкал ребром ладони и мимолетно касался груди. Когда он это делал, в ужасе задерживала дыхание, но теплая ладонь не ложилась на лиф, а пальцы останавливались на границе декольте.

Геральт вновь обнял, хотя, догадываюсь, сделать это при таком «хвосте» платья, который называли турнюром, оказалось непросто. Спиной уперлась в твердую грудь, ощутила мягкость дорогой ткани жилета. Губы навсея легко коснулись волос, а потом наградили быстрыми поцелуями абрис лица. Покраснев, попыталась сорвать повязку, но Геральт перехватил запястье и тоже поцеловал.

– Боишься мужчины, боишься оказаться беспомощной, отдаться во власть собственного тела. Ты стесняешься самой себя, Дария. Скажи, я причиняю боль?

– Нет.

– Я унижаю тебя?

– Нет.

– Тебе понравился массаж, который делала служанка?

– Да, – чуть помедлив, пролепетала я и, извернувшись, вырвалась.

– Я тебе неприятен? – продолжил допрос навсей.

Проклятая повязка не снималась, видимо, Геральт применил магию.

– Дария, тебе не нравится?

– Да! – выпалила я. – Я не хочу этого, это непристойно!

– Хорошо, сейчас сниму.

Геральт действительно снял повязку и укоризненно глянул на меня. Он больше ко мне не прикасался, и мне этого не хватало, настолько, что, кусая губы, предложила возобновить игру. Навсей сделал вид, будто не расслышал, пришлось повторить.

Бархатная повязка вновь легла на глаза. Взамен Геральт потребовал поцелуй. Отказалась и тут же вновь оказалась зрячей. Пришлось пойти наперекор совести и согласиться. Навсей развернул лицом к себе, очертил пальцем абрис губ и наклонился. Покорно разомкнула рот и попыталась ответить на поцелуй. Кажется, ничего не вышло, иначе почему Геральт так веселился? Выражения его лица не видела: согласившись целовать, я согласилась и на повязку.

– Ну как, живая? Съел тебя мужчина? – веселился навсей.

Губы вновь коснулись моих, дразня, то отстраняясь, то приникая вновь.

Сердце прыгало, дыхания давно не хватало, тело покрылось мурашками.