За гранью слов. О чем думают и что чувствуют животные

Из-за маленького пригорка один волк выволакивает красную грудную клетку и позвоночник лося. Головы нет. Другой волк тянет к себе большой кусок шкуры. Остальные отрывают отдельные ребра или находят кости ног, садятся и начинают грызть. Этим волкам требуется приблизительно три лося в неделю. Примерно в полутора километрах от набивших брюхо волков я вижу трех лосей, мирно пасущихся на заросших ивняком берегах реки.

После того как волки наелись вволю, эти почти погодки начинают гоняться друг за другом, слегка покусывая за морду, совсем как наши собаки дома. Странно, что после настоящей охоты и обильной еды волкам еще нужно играть в кусающегося дракона. Но все время сохранять серьезность и не играть… наверное, волкам тоже нужен баланс в жизни.

Напрыгавшись, они отходят на несколько метров в сторону и меховыми ковриками укладываются на снегу, словно на пляже, не делая попыток свернуться в клубок и сохранить тепло. Им не холодно, и они не хотят есть. В отличие от меня.

Темно-Серая просыпается. Эта трехлетка с покладистым характером любит щенков. Причина ее низкого статуса – сестра, та самая, которая не выносит Восемь-Двадцать. Темно-Серая идет по склону холма вверх и исчезает в лесу.

– Может, ищет Восемь-Двадцать? – вслух размышляет Лори.

Пару часов спустя просыпается остальная стая. Звери потягиваются, оправляются. Потом сбиваются в кучу, виляют хвостами, лижут друг другу морды. Играют, но не слишком активно. Затем несколько минут все воют. И снова ложатся отдохнуть.

Еще через час Рик ловит сильный сигнал от Восемь-Двадцать. С того же направления, где находятся спящие на склоне волки. Приближается к ним? Должно быть, она колеблется.

Ее мстительная сестра по-прежнему спит.

Чуть позже становится ясно: Восемь-Двадцать держится на расстоянии от остальных – но не уходит.

– А где Семь-Пятьдесят пять? – интересуется Лори. Сигнала от него нет. И не было весь вчерашний день.

– У него есть веская причина для опасения, – замечает Даг. Они разговаривают, не отрываясь от зрительных труб, ищут следы присутствия Восемь-Двадцать.

– Да, – с готовностью соглашается Лори. – Но что, если те самцы действительно хотели его убить? В последний раз они вполне могли это сделать.

Начинается метель. Мы почти не шевелимся.

Недавно кто-то видел медведя гризли, который скрылся в ивняке в районе Слияния. Не найдя лучшего занятия, чем поездка в метель, мы преодолеваем километра три до того места, где заросшая ивняком пойма Сода-Бьютт-Крик превращается в реку Ламар.

В холодной мартовской воде, под густым снегом, падающим с неба, вверх по течению плывет выдра.

Медведь приходил к старому скелету лося, торчащему из-под снега. Проснувшись от зимней спячки в холодном начале весны, он всю ночь грыз мозговые кости и, возможно, высасывал мозг из замерзшего черепа. Скелеты убитых зимой животных не теряют своей ценности на протяжении нескольких недель и служат пищей многим хищникам. Волкам, койотам, лисам… Воронам, орлам, сорокам… Что посеешь, то и пожнешь – это напрямую относится к волкам.

Черный волк из стаи Ламаров, который спал в том месте, откуда мы только пришли, уже здесь! Как ему это удалось? Теперь мы видим: вся стая каким-то образом пробралась сюда по снегу раньше нас. Направляясь сюда, мы думали, что оставили их. Но они оказались здесь. Как по волшебству.

Кажется, что волки почти плывут по крутому склону. Мы еще никогда не были так близко от них – нас разделяет около сотни метров. Я разглядываю в трубу самца из стаи Худу, Высокого Серого, который трусит вдоль зарослей ивняка, и его янтарные глаза на долю секунды фокусируются на мне. Однако волк не проявляет интереса и не задерживает взгляд.

Они обнюхивают замерзшие кости и ложатся на снег, не обращая внимания на метель; им так же комфортно, как Чуле и Джуду у нас дома на коврике. Если меня что-то и пугает в волках, так это их непринужденность, которая подчеркивает мою уязвимость.

Туман и сильная, почти горизонтальная метель обрушиваются внезапно, словно опускается белый театральный занавес, а когда пелена рассеивается, волков уже не видно.

В половине четвертого дня я покидаю долину реки Ламар. Вдалеке воют два невидимых волка. Звуки то усиливаются, то ослабевают. Эти волки перемещаются. Кто они? Подобно дымовым сигналам, вой раздается через определенные промежутки времени. Послание, расшифровать которое мы пока не в силах.

Мы замечаем черного волка, пересекающего маленькую поляну на заросшем густым лесом склоне. Вздыбленный загривок, худоба – этому одиночке еще не исполнилось и двух лет. Больше ничего мы о нем сказать не можем. Этот волк удаляется от другого, который, кажется, тоже не стоит на месте.

Оторвавшись от зрительной трубы, я смотрю на движущуюся черную точку – волк исчезает за гребнем. Мы проезжаем три километра, чтобы открылся вид на противоположный склон горы, и на усиливающемся холоде ждем, не появится ли черная точка снова.

Проходит два часа, а мы все еще ждем; время от времени до нас доносится прерывистый, приглушенный вой. Волки приближаются.