За гранью слов. О чем думают и что чувствуют животные

Человек от природы говорун, но многое из нашей неуемной болтовни можно урезать (этот глагол особенно любит мой редактор) и сказать короче. Разве нас так часто посещают мысли, которые стоило бы сохранить в памяти? Разве большинство наших разговоров не сводится к обмену такими банальностями, что ради них вообще не стоило бы рта раскрывать? Подумайте, какое количество слов мы тратим впустую! По мосткам через бурлящие водовороты пустословия можно перебраться только с помощью профессионала. Бомбы и копья оказываются доходчивее слов. Миллионы слов бессильны заполнить пропасть, разверзшуюся между людьми из-за этнических, идеологических, религиозных разногласий и несправедливости, – вспомните об Организации Объединенных Наций, переговорах по климату или очередном «мирном урегулировании».

А теперь подумайте о любви, о том, что для самого важного достаточно улыбки, прикосновения кончиков пальцев, распахнутых объятий. Нужны не синтаксически организованные высказывания, а искреннее намерение, не нуждающееся в словах.

Язык животных мы осваивать не спешим. Нам достаточно, что собака «лает» или «скулит» – а ведь это не более информативно, чем сказать про человека, что он «говорит» или «кричит», и поставить на этом точку. Но каждый из нас слышит разницу, когда собака лает перед закрытой дверью, потому что просит, чтобы ее выпустили, или когда она лает на незнакомого человека по другую сторону двери. Даже с нашим слухом по высоте лая, его особенностям и громкости становится понятно, что собака в этих ситуациях хочет сообщить разные вещи. Собака посылает нам осознанное сообщение, и мы его принимаем. Сидя в своем кабинете, я по лаю Джуда и Чули во дворе могу сказать, облаивают ли они просто прохожего, прохожего с собакой, рассыльного, белку на дереве, друг друга в процессе игры или друг друга, но уже в процессе дружеской потасовки.

Но если собак мы хоть как-то слышим, по отношению к голосам других животных нам явно медведь на ухо наступил. Вся широта их голосового диапазона покрывается тремя универсальными словами – «лай», «урчание», «вой», – которые, как все универсальное, на практике не выдерживают никакой критики, и мы с грехом пополам разбираемся со своим пониманием их выражения собственных намерений.

Рассмотрим для примера общение между двумя слонихами или между двумя сближающимися группами. От одной из сторон поступает «призыв к контакту»; этот сигнал можно перевести как «Я тут, а где вы?». Адресат в ответ резко вдергивает голову и издает раскатистое урчание, означающее: «Это я, я тут». У инициатора общения напряженная поза меняется на более спокойную, как будто слониха-матриарх в этот момент думает: «Ах, вот ты где, голубушка». Бывает, она снова подает голос, словно посылает собеседнице своеобразное «уведомление о вручении». Находящиеся с ней рядом члены семьи могут по пути присоединиться к перекличке, которая будет продолжаться часами, пока семьи не сойдутся.

Но вот наконец этот миг настал: разговор вспыхивает, монотонный обмен сигналами сменяется громким приветственным урчанием, которое раздается со всех сторон, словно собеседники перебивают друг друга. Потом беседа переходит в новое русло, урчание становится тише, его ритм и структура меняются. Эта фаза длится продолжительное время.

Если речь слонов лишена сложного синтаксиса, то в наличии лексического запаса сомневаться не приходится. У слонов в обороте коммуникационный инструментарий, состоящий из десятков жестов и звуков в разнообразных сочетаниях. Но почему мы до сих пор так и не научились понимать их? Изучение коммуникации животных началось сравнительно недавно, это все еще лишь попытки, так что у горстки специалистов по общению слонов было совсем немного времени для работы.

Возможно ли, чтобы за свой долгий век слоны овладевали богатейшим арсеналом сложных звуков, которые при этом либо вообще лишены смысла, либо их смысл или значение носят сугубо окказиональный характер? Очень сомнительно. Значение этих звуков, даже ограниченное, особям вполне понятно. От их понимания зависят вопросы жизни и смерти. Иначе набор жестов и звуковая палитра не отличались бы такой изощренностью.

Слоны наделены мистической способностью общаться, находясь на очень больших расстояниях друг от друга, и никто пока так и не понял, как им это удается. Даже если основная часть этого общения лежит в инфразвуковом диапазоне, недоступном для человеческого уха, оно все равно обладает изрядной громкостью (сто пятнадцать децибелов, то есть громкость почти как на рок-концерте, где она сто двадцать децибелов). По идее благодаря такой громкости они могут слышать голоса друг друга на расстоянии десяти километров. Известно, что в подошвенной части ног у слонов есть специальные нервные рецепторы под названием пластинчатые тельца или тельца Пачини, с помощью которых они могут улавливать звуковые колебания, распространяющиеся в почве. Но возможно, у них есть и другие способы передачи голосовой информации на большие расстояния? Может, существует система ретрансляции сигнала, подобная «барабанному телеграфу»?