За гранью слов. О чем думают и что чувствуют животные

Четыреста лет спустя, в начале XIX века, в Европе случился промышленный переворот, и порожденные им маховые колеса, шестерни передаточных механизмов и ременные приводы закрутились-завертелись, в промышленных масштабах вытачивая из слоновой кости гребенки, зубочистки, пуговицы, бильярдные шары, черенки для бритвенных принадлежностей, портсигары, ручки для чайников, телеграфные ключи, рамы для зеркал и миллионы фортепьянных клавиш, ради которых охотники убивали миллионы слонов. Для народившегося среднего класса примета былой роскоши стала частью обихода, слоновая кость в ту пору выполняла те же функции, что сегодня пластмасса.

«Слоновая кость» по-английски ivory, то есть в английском языке это существительное этимологически со слонами никак не связано и свою слоновью принадлежность всячески скрывает, в отличие от вполне откровенных в этом отношении устойчивых словосочетаний типа «акулий плавник», «носорожий рог» или «кости тигра» (это все ингредиенты для афродизиаков). Да и по-русски она не «слоновья», а «слоновая». «Слоновая кость», что по-русски, что по-английски, вызывает ассоциации совершенно особого порядка. Ни о каких снадобьях, клыках или зубах даже мысли не возникает, поэтому есть смысл поговорить об этом поподробнее.

Английское слово ivory означает не только поделочный материал, но и благородный оттенок цвета (так же как слова gold – золото/золотой и jade – нефрит/нефритово-зеленый). С 1879 года Ivory стало знаменитым брендом туалетного мыла, которое рекламируют как «на 99,44 % натуральный продукт», то есть практически беспримесное и девственно-чистое[33].

«Впадина моей ладони еще была полна гладкого, как слоновая кость, ощущения вогнутой по-детски спины Лолиты, клавишной скользкости ее кожи под легким платьем», – читаем мы у Набокова в «Лолите». Словосочетание «слоновая кость» несет в себе чувственную метафору гладкой белой кожи и женственных округлостей, но для эбеново-черных африканок слоновая кость стала источником адских мучений. К началу XVI века европейцы превратили торговлю живым товаром в прибыльнейшую индустрию, так что, перефразируя известные строки, мы говорим «слоновая кость» – подразумеваем «рабство», и этот подлый порядок вещей сохранялся веками.

Изделия из слоновой кости, украшавшие собой будуары дам, попадали туда стараниями торговцев, промышлявших рабами и бивнями. Этот «подарочный набор» в полном смысле слова обескровил Черный континент: популяция слонов практически сошла на нет; коренное население поголовно превращали в невольников, поэтому обширные территории полностью обезлюдели из-за облав. От побережья до ближайших поселений вскоре надо было добираться не меньше трех недель. Захваченные туземцы через джунгли тащили на себе захваченную же слоновую кость до ближайшего порта, где оба товара грузили на суда, причем слоновая кость представляла собой груз куда более ценный, чем ее носильщики, поэтому о ее сохранности заботились куда лучше.

В 1844 году некий Майкл Шепард, отплывший из Занзибара, писал в Салем своему батюшке: «Тут принято покупать слоновий бивень и невольника, чтобы нести его до судна». В начале XIX века вес среднего бивня составлял не меньше 36–40 килограммов (бивни современных слонов в три раза меньше. Самые крупные из ныне известных принадлежали гигантскому слону, убитому невольником в 1898 году на склонах Килиманджаро, недалеко от Амбосели. Их совокупный вес составлял 200 килограммов, длина каждого – три метра, то есть практически два человеческих роста).