За каждый метр

– Андрей Владимирович! С прибытием! – Аляска выходит из-за стола, здоровается и обнимается с Прозой. Свежевымытые редкие волосы командира полка, зачесанные назад, пахнут одеколоном.

Проза не помещается на ППУ и, чтобы не упираться макушкой в покрытый бетонной пылью потолок, склоняет голову то к одному плечу, то к другому.

– Да садитесь уже! – Аляска замечает мучения гостя и указывает на стул.

У командира полка звонит телефон, и, наругавшись, он заявляет:

– С умными могу, с дураками могу! С суками – не могу! – и возобновляет беседу с писателем с того места, где она прервалась полгода назад: – Никто меня не убедит: командир взвода и командир роты важнее комбата!

– Но у батальона хозяйство, – напоминает Проза.

– На передке все держится на командире взвода. Он бойца своего видит, знает. Один укрылся и спит, ни черта не видит и не знает. Трясешь его – «снайпер мешает». Раз тебя снайпер видит, так, значит, и твой снайпер его видит. А другой в той же ситуации активничает. Выползи, осмотрись, «эрпэгэшкой» туда – проверь. Всё – люди! Командир должен бой видеть! Должен знать: где нагнуть, где наорать, где хрен забить, где самому сделать, где перепоручить.

Новый звонок прерывает беседу, Аляска слушает и коротко отвечает:

– Танковые и Д—30 более-менее, АГС и РДГ – дефицит. Ищите! Обнимаю.

Положив трубку, продолжает:

– Почему, если хохол вечером встал, утром там уже опорник? Почему, если в опорнике хоть один хохол остался, ты туда не зайдешь? Всё – люди!

– Это вы про нехватку снарядов сейчас говорили? – Проза прерывает монолог командира полка.

– Ну, снарядов не может быть много, – Аляска разводит руками и улыбается, – извиняюсь, что вы меня сейчас перебили.

– А что изменилось с осени? На войне?

– С артиллерийской точки зрения? – Аляска торопится ответить. – Полегче стало. «Тюльпан», «Смерч», ТОСы с одной стороны, «Краснополь» и «Смельчак» – с другой.

Проза слышал обо всем, но про последний ничего не знает:

– А что за «Смельчак»?

– Это 240-миллиметровый управляемый снаряд для «Тюльпана». И потом, – снова звонит телефон, но Аляска не хватает трубку сразу, медлит, – заменяемость. Не хватает 120-миллиметровых снарядов для «Нон», есть ничуть не хуже 125-миллиметровые танковые выстрелы. В достатке. Выкручиваемся!

– Когда побеждать начнем, товарищ полковник?

Аляска думает минуту, смотрит по сторонам, словно ищет поддержку младших офицеров, и тщательно выговаривает каждое слово:

– Когда снимем маски и наденем погоны!

– А как же секретность? Как же безопасность?

– Чья?

Проза чувствует подвох и молчит, а командир полка отвечает на свой вопрос сам:

– Кого нам бояться? Две чеченские войны террористов не боялись. На своей территории войну вели. А сейчас что?

– Ну, может, украинского подполья боимся.

– Какого подполья? Его тут, на этой территории, нет. Да, случаются диверсанты и теракты, но так это кое-кому работать лучше надо.

Проза морщится.

– Или мы стесняемся целей и задач специальной военной операции? – гнет свое Аляска. – После победы с фронта вернутся сотни тысяч людей, им скрывать, что они воевали?

– Ладно, согласен, а погоны? Это же от снайперов, я правильно понимаю?

Аляска чешет переносицу:

– Правильно… Но боец должен видеть своего командира. Это для духа важно.

Звонок телефона прерывает разговор, Аляска берет трубку и, односложно ответив, восклицает:

– Война! Стой! Занимаемся отчетами!

Аляска приказывает дежурному вызвать на ППУ Селена, потом оборачивается к Прозе:

– Стрелять научились! Артиллеристы третьим снарядом в цель попадают. Два пристрелочных – и сразу накрытие. Осенью так еще не умели! Саперы! Красавцы! Расстояние до опорников хохлов маленькое совсем. Они станок для дистанционного минирования берут… – Аляска говорит медленнее, словно догадывается, что Проза слыхом не слыхивал о комплектах дистанционного минирования. – Подползают поближе и кладут противопехотные мины прямо к хохлам в траншеи. Какие планы у вас?

– Хотелось бы народ повидать, знакомых по Херсону. Тех, кого в книжку вставил. А то ведь будут узнавать себя среди персонажей. Не знаю, хорошо это или плохо?

Аляска пожимает плечами и молчит.

– Это ж все-таки художественная литература. И просьба к вам будет. – Голос Прозы становится неуверенным. – Хочу книжку о луганских казаках написать. Не одни же десантники воюют. А вы тут все рядом наверняка. Замолвили бы словечко.

Аляска молчит.

– Я к Дрозду обращался, тот нашел однокашников среди луганских ополченцев. Но мимо. Их комбриг отмахнулся. «Не мешайте воевать», – цитирует Проза.

– Оставайтесь у нас, Андрей Владимирович! – предлагает командир полка. – Чего вам эти творческие поиски? Наткнетесь на бухариков, разочаруетесь, напишете херню. А мы вам много чего нарассказываем. Поджопную машину дадим. Скоро в наступление идем. Другая война. Ваша книжка про Херсон уже устарела! С кем здесь уже встречались?

Проза перечисляет, кого видел.

– Вот с нашим танкистом геройским побеседуйте! – Аляска показывает на бойца, который сидит в дальнем конце подвала.