За Хребтом

Беспрестанно скрепя своим старческим телом, дрезина упрямо тащилась по чудом сохранившейся узкоколейке. Слева и справа от нее черная земля постепенно переходила в солончак. Тут и там на поверхности, словно иней, выступали кристаллы соли, жадно впитывающие терпкий туман. Все звуки вязли в воздухе, как в мягкой вате. Мигающий фонарь на носу дрезины силился разрезать туман, пробиться через его душную завесу дальше вперед своим мощным лучом, но тоже слабел в этой плотной взвеси. Отчего-то эта дрезина вызывала смутное беспокойство у Лема, и он периодически украдкой смотрел по сторонам, все ли в порядке. Правда, никаких вещественных подтверждений его беспокойству пока что не было.

– Черт бы побрал эту войну, – тихо начал кочевник. – Мирное население производит оружие, которым военные будут убивать сначала друг друга, а потом такое же мирное население. Там, за Хребтом такие же люди, которых, возможно, точно так же отправляют на разведку из тюрем прямиком в горы. Бессмысленный бред, – сказал Хасар, ни к кому не обращаясь.

– Возможно, но мы можем лишь предполагать, – флегматично пожал плечами Палий, нервно сколупывая краску с поручней мотодрезины.

– Бред говоришь? – реакция Сурная не заставила себя долго ждать. – Говоришь, что там такие же люди? – он подался вперед, глаза его сверкали злобой, – послушай же, что я тебе скажу, арестант. Кантийцы – предатели! – рыкнул бритый боец в пятнистой форме. – Они ответят за все, что сделали. Они умрут, и лишь их смерть, всех до единого, воинов, их женщин и малых детей, искупит вину за те преступления, которые они совершили против нас. Демиругия готова была их простить, но они этого не пожелали. Так пусть же захлебнутся кровью в жалких попытках остановить наши танки и славную пехоту!

– Хорошо, – начал закипать Хасар, – даже если вы победите, что дальше? Куда направятся тысячи солдат на этих бронированных сараях? Вы так жаждите победы, но ведь даже понятия не имеете, что будете с ней делать. Это пока вы дружны в едином порыве. Но после победы враг исчезнет, и вам некуда будет девать вашу ненависть. Куда вы ее направите?

– Военный комиссариат укажет…

– Вот именно! – Хасар разошелся ни на шутку, жилы на его шее вздулись, как у разъяренного быка, – он УКАЖЕТ. И укажет он на собственных граждан. Продолжит пихать в ваши пустые, до патриотического звона головы очередную сказку о предателях Родины. И вы поверите. Поверите и пойдете убивать людей, неугодных правительству, даже если это будут ваши друзья и соседи. Да этот твой Комиссариат может заставить вас по голым камням стрелять. Лишь бы был враг, тратились боеприпасы и заводы из года в год, из поколения в поколение создавали оружие. Лишь бы народ жил в страхе и лишениях. Лишь бы лозунг «Все для Победы» никогда не утратил своей актуальности, – кочевник перевел дух и посмотрел на Сурная. Вояка сидел, нахмурившись, и явно пытался ответить на эту тираду парой-тройкой фраз из своего треклятого Устава.

– И я даже не удивлюсь, если за этими горами окажется одно большое кладбище. Или, вообще, такие же болванчики в военной форме, героически поливающие огнем Хребет, – кочевник откинулся спиной на поручни дрезины и устало прикрыл глаза.

* * *

Тишину вновь нарушил Хасар, тяжело вздохнувший и деловито зашуршавший не то пакетом, не то бумагой в своем вещмешке. Немного порывшись в его недрах, он извлек оттуда газетный сверток, аккуратно приоткрыл его и, зачерпнув горсть чего-то, принялся методично жевать. Лем, с интересом наблюдавший за этими махинациями, вопросительно посмотрел на Хасара, но, когда тот раскрыл большую ладонь, неодобрительно фыркнул.

– Желатиновые бобы, – скривился Лем, – как ты ешь эту дрянь?

Эти бобы были, возможно, единственным продуктом, который никогда не переводится на полках магазинов в эпоху дефицита. Сделаны они из съедобного желатина, намешанного неизвестно с чем. Это была подачка от государства своему народу. На вкус водянисты и оставляют мерзкую горечь на языке, однако стоят сущие копейки и могут помочь продержаться в голодное время. Обычно их покупают на всякий случай, запасаясь впрок, а потом скармливают домашним животным и мелкому скоту, который живет в деревнях и селах. Даже многие лекарственные микстуры глотать приятнее, чем питаться противными бобами. Хасар же, судя по всему, жевал их с явным удовольствием и решительно не замечал ничего такого.

– У каждого свои привычки, – неприветливо ответил кочевник, – кто-то, вон, с автоматом своим обнимается, – он ухмыльнулся.

– А кто-то, я смотрю, по разным тюрьмам путешествует. Кочевник-рецидивист, – не остался в долгу бритоголовый лейтенант.

Лем не удержался и хохотнул. Палий широко заулыбался, бросая взгляды то на военного, то на Хасара. То, что Хасар действительно потомственный кочевник, лейтенанту не известно.