За Хребтом

Хасар аж крякнул от неожиданности. Он поднял взгляд на лейтенанта, сидящего у рычагов управления. Пару секунд они смотрели друг другу прямо в глаза. И тут Хасар сам неожиданно разразился отрывистым гоготом. Его раскатистый смех перекрыл скрип дрезины, и Лем тоже засмеялся в полный голос.

– Ну ты и выдал, солдатик, – еле выдавил из себя сквозь смех кочевник.

Сурнай непонимающе улыбнулся, он точно не знал, почему его не особо шутливая реплика так рассмешила этих людей. Но напряжение, которого в воздухе было даже больше, чем густого тумана, разом спало. Четверо в дрезине, шумно катящей по разбитой узкоколейке, не стали друзьями, нет. Они даже не перестали быть людьми с разных сторон баррикад. Их взгляды и убеждения не сблизились, придя к неизбежному компромиссу. Но все же глухая стена почти не скрытой вражды лопнула и посыпалась в пропасть прошлого под ударами общего смеха, который рушит все преграды не хуже искренних слез.

* * *

Изредка петляющая между зловонных болотных луж, густо обсыпанных по краям солью, узкоколейка странным образом никак не пострадала от внешних условий. Нет, конечно, идеально новой ее назвать было нельзя даже с натяжкой, но сами рельсы не несли на себе следов повреждений. Если бы не это, топать бы группе Сурная пешком, а ведь на такой почве даже привала не организуешь. Но по счастливой случайности сквозь безнадежный хаос бодро бежала по путям громоздкая туша старой мотодрезины со своими первыми за много-много лет пассажирами.

– Сурнай, глянь за борт.

Молодой лейтенант (пока еще) обернулся на окликнувшего. Лемор сначала было съежился под его взглядом, но тут же опомнился, распрямился и продолжил:

– Лужи закончились, земля твердеет.

Сурнай положил руку на рычаг регулировки скорости мотодрезины и перегнулся через борт. Похоже, озера слизи, что наполняли воздух едким сероводородом, остались позади. Он плавно, насколько это было возможно, потянул рычаг на себя, и дрезина рывками стала замедляться, теряя скорость.

– Мы вроде бы преодолели болота. Надо удостовериться, – пояснил Сурнай остальным, – и всем приказ облегчиться.

Замедлившись окончательно, дрезина затряслась с громким скрипом, затряслась и, наконец, застыла, продолжая тарахтеть сиплым двигателем.

– На выход, – скомандовал Сурнай и первым перемахнул через борт. При приземлении земля странно прогнулась. Несильно, похоже на то, когда наступаешь на огромную шину от тракторного колеса, вроде поверхность твердая, а вроде и нет. Лейтенант опустился на одно колено, расчистил немного места от соли и потрогал землю рукой.

«Занятно, как резиновая», – подумал он.

Сурнай выпрямился, на всякий случай перевесил автомат на грудь, положил на него руки и огляделся. Из густой пелены туман превратился в рваные хлопья. Теперь фара дрезины уверенно разрезала его, освещая пути на добрую дюжину метров. Лемор и старик Палий решили последовать приказу и отошли в противоположную от Сурная сторону, Хасар прошел мимо лейтенанта и, сунув руки в карманы, пошел в неизвестном направлении.

– Эй, ты куда? – Сурнай окликнул удаляющегося арестанта. – Стой, это приказ, – фигура Хасара почти растворилась в тумане, и лейтенант, выругавшись, легкой трусцой побежал за ним.

Сурнай быстро догнал Хасара, тот остановился и молча смотрел себе под ноги.

– Что все это значит, страх потерял? – Сурнай передернул затвор автомата и направил его в спину Хасара, – медленно повернись и руки покажи, а то стреляю.

– Смотри не поранься, – Хасар сделал шаг в бок и посмотрел на лейтенанта, – полюбуйся.

Сурнай посмотрел в сторону, куда указывал рецидивист, и не поверил своим глазам. В небольшом углублении, похожем на старую воронку от снаряда с осыпавшимися краями, лежали в неестественных позах две черные фигуры. Сурнай опустил оружие, щелкнул предохранителем и подошел ближе. Одна фигура пыталась закрыть фигурку поменьше. Обе они были полностью высушенные и сморщенные, всю влагу их тел впитала в себя соль. На голых черепах, обтянутых черной коростой, не осталось волос, обрывки одежды давно истлели и превратились в труху, но по пропорциям было видно, что когда-то здесь, на дне воронки, вжимаясь в грязь, мать пыталась заслонить своим телом ребенка.

– Эти тоже предатели? – хрипло спросил Хасар.

Он резко повернулся и стремительно зашагал обратно к узкоколейке, Сурнай, ошарашенный, побрел следом.

* * *

Лемор и Палий возвращались обратно по пружинящей под ногами земле. Седой преподаватель рассуждал насчет того, почему на поверхности почвы образуется столько кристаллов соли и как это влияет на местный климат. Лем слушал его вполуха, потому что думал совсем о другом. Он гадал, что случилось утром, за считаные минуты до их отбытия. Взрывы, вой сирен, внезапная истерика их водителя – все это наталкивало на одну мысль, которую молодой подпольщик боялся даже сформулировать. Но сердце его чувствовало, что здесь не обошлось без Конторы.

Рассуждения преподавателя становились все более абстрактными, он уже перешел на климат всего полуострова, и Лем решил разом покончить со всеми недомолвками. Он остановился и спросил прямо: