За Хребтом

– Ну, насчет жизнеспособности Козинского, – Хасар произнес фамилию медленно, читая ее с нашивки на военной форме Сурная, – я бы не был так уверен. А так бы оставили его здесь и попробовали вернуться сами, чем не идея? А может, вообще, двинем в этот Кант, лично меня в Демиругии никакие якоря не держат.

– Мне нужно вернуться, и никак иначе, – отрезал Лем, – и если я сделаю это незаконно, то и смысла в этом не будет.

– А, так у тебя там кто-то остался, – догадался кочевник, – ну тогда понятно. Как бы то ни было, я не уверен, выживет ли наш солдатик, даже если мы его оттуда вытащим, не факт, что он не откинется.

– Молодые люди, чем бесполезно спорить, лучше приступать к делу, – Палий устало подошел к дрезине и облокотился на нее, тяжело вздохнув.

– Ну так как, вытаскиваем или оставляем? – Хасар посмотрел сначала на Лема, затем на Палия.

– У нас есть задание, точно как и у этого военного, и я не вижу причины подставлять его и обрекать на гибель от удушья, ведь, по сути, мы нужны ему как раз для помощи. Мы не знаем, по каким причинам он здесь и что заставляет его идти дальше, поэтому я считаю, что будет справедливо помочь нашему проводнику, – сказал свое веское слово седой преподаватель.

– Что же, как скажете, – флегматично пожал плечами потомок кочевых племен, – тогда хватай его петлю на спине, Лем. Да, она под ним, поищи, ее пришивают как раз для того, чтобы вытаскивать бойцов из-под завалов. Нашел?

– Да.

– На счет три я толкну дрезину, там будет место для его ног, и ты его вытащишь.

– А может, грунт подкопаем?

– Только верхний слой почвы мягкий, – ответил Хасар, – я проверил, дальше сплошной камень, так что только так. Готов?

– Давай.

Хасар и Палий резко толкнули и приподняли тяжелый корпус перевернутой дрезины, и Лем изо всех сил потянул придавленного бойца на себя. Несмотря на вселенские законы подлости, тело подалось неожиданно легко, и Сурная удалось оттащить от его ловушки. Палий согнулся над лейтенантом, снял с него обувь, закатал штанины и осторожно ощупал его ноги.

– Переломов вроде нет, мотодрезина его только заблокировала. Повезло, могла и ноги переломать, как спички.

– Хорошо. Так, Лем, бери мой вещмешок. Палий, берите вещи раненого. Поднимайтесь вверх по склону, отойдем немного и устроимся на ночлег, – Хасар снял свою поклажу и протянул ее подпольщику. – Начинайте разжигать огонь, в каком-то из рюкзаков я видел несколько деревянных брусков и химический источник тепла. Я понесу Сурная. Все, шевелитесь, уже вечер.

* * *

Маленький костер потрескивал кубиками-поленьями. Они были не так удобны для разведения огня, но зато помещались в рюкзаки в больших количествах. Довольно быстро небо из серых окрасилось в темные тона, солнце будто резко упало за горный Хребет, возвышающийся на горизонте. Языки пламени лениво танцевали на поленьях, разгоняя сгущающийся со всех сторон ночной мрак. Темнота обступила пятно теплого света со всех сторон, не смея приблизиться. Легкий ветер пробовал застать путников врасплох своими легкими морозными порывами. Но люди сидели вокруг огня, и никакой холод им был не страшен в эту спокойную минуту. Завороженно смотрел на огонь кочевник, скрестив ноги под собой. Когда он поправлял дрова, в чернильную пустоту взмывали снопы оранжевых искр. Яркие огоньки взлетали в холодный воздух и летели вперед, не оглядываясь назад. Их жизнь длилась всего пару секунд, но они проживали ее горячо и ярко, умирая мгновенно. В мире могла одна эпоха вытеснять другую, народы могли зарождаться и исчезать в бескрайних степях без следа, а огонь оставался. Он прильнул к человеку, когда тот впервые увидел результат удара молнии в дерево, подчинился и продолжил жить рядом, сопровождая саму историю человечества, держа ее за руку.

Дальние предки Хасара не имели дома, они всю жизнь скитались по враждебным степям в поисках пристанища. Весь день они боролись, зубами вырывая у несправедливого мира жизнь, а ночью они разжигали костры, собирались вокруг них и просто молчали. Никто не произносил ни слова, потому что слишком тяжела была ноша дум каждого для того, чтобы излить ее в словах. Поэтому целый вечер люди сидели, погрузившись в свои мысли, наблюдая за огнем так же, как наблюдают за этим миром духи, которых они почитали.