За любовь

Но беспокоило Маркуса не это, хотя перспектива попасть за решетку не радовала. За две недели разбирательств и прочей волокиты не было никаких вестей от Анны, и он не знал, что думать. Отчаянье и безысходность сковывали все его существо, однако он нисколько не жалел, что взял вину на себя. Собственно, он и был во всем виноват.

Маркус не надеялся, что Анна простит его или поймет. Такое не прощают. Но все же где-то глубоко внутри ждал, что та девочка, которую он встретил, проявит себя или хотя бы даст о себе знать. Но, как оказалось, нет давно той девочки, она умерла, а новую Анну он не знал, но понимал прекрасно.

Все правильно, он бы тоже бросил мудака, причинившего так много боли и горя, но от этого легче не становилось. Особенно теперь, когда надежда на победу в суде стала равна практически нулю, ибо вмешался еще и отец Лорен Мейсон. Для Макферсона это стало непоправимым пятном в карьере, для Маркуса – концом всего. Он знал, что, если его посадят, он потеряет Анну окончательно. Впрочем, он, наверное, давно ее потерял, просто тешил себя бессмысленными надеждами на что-то. В конце концов, она ведь не святая, и всему есть предел. Должен быть предел и его эгоизму.

Однако, его не было, душа болела, хотелось что-то сделать, что-то изменить. Да только что он мог?! Ничего.

Теперь он четко понимал, каково было Ане зависить от его решений, зная, что они не принесут ей ничего, кроме боли и горечи. Жизнь все-таки жестокая, но справедливая сука. Теперь настала очередь Анны бить. Все правильно. Так и должно быть, но черт возьми, как же плохо!

– Маркус, вы слышите меня? – раздался визгливый голос адвоката возле самого уха. Маркус поморщился, и не обращая внимание на нетерпения Макферсона, спросил:

– Вы передали моей сестре, чтобы она подготовила все документы на опекунство моего сына? Также я бы хотел передать доверенность моей бывшей жене на неограниченное право распоряжаться от моего имени всем, что касается моего имущества и финансов.

Макферсон посмотрел на него, как на безумного.

– Мистер Беркет, вы в своем уме?! Вам светит, как минимум, пятнадцать лет, если ничего не получится. И вообще я не советую вам этого делать. Лучше определить ежемесячное содержание сыну и …

– Я не спрашивал вашего совета в этом вопросе, – перебил его Маркус, пресекая взглядом дальнейшие рассуждения в этом направлении. Адвокат тяжело вздохнул и покачал головой.

– Как знаете. Кажется, мы все обсудили. Пожалуйста, я очень прошу, будьте более живым перед присяжными. Вся надежда только на них!

Маркус усмехнулся, но кивнул.

– До завтра! – попрощался Макферсон и ушел.

Через десять минут Маркус снова был в камере. Устало упав на койку и уставившись в потолок, он лежал до утра. Хотелось, чтобы все поскорее все закончилось. Он устал, сил больше не было, да и не хотелось ничего.

Утро он встретил так же безразлично. Только в зале суда сердце екнуло, когда увидел мать. Она словно постарела лет на десять. Увидев его в наручниках, с заведенными за спину руками, она не сдержалась и зарыдала. Сестры тоже были здесь, и их вид был не лучше.

Вскоре все заняли свои места, и судья объявил о начале заседания. Цирк начал представление. Маркус, с усмешкой наблюдал за потугами прокурора, который из кожи вон лез, доказывая присяжным, что подсудимый – развращенный, зажравшийся ублюдок, которому место только в тюрьме. Свидетели со стороны обвинения это с успехом подтверждали. Макферсон с каждой минутой все сильнее нервничал и уже не сдерживаясь, процедил:

– Черт тебя побери, Маркус! Неужели трудно смотреть на присяжных не свысока?

В этот момент объявили еще одного, самого главного свидетеля. Усмешка слетела с лица Маркуса, время для него замерло. Анна вошла в зал. Она была серьезна и собрана, голова гордо вздернута, глаза блестели, походка была уверенной и твердой. Было непривычно видеть ее такой. Она посмотрела на него, взгляд ничего не выражал, он просто оценивал, фиксировал и не более. Маркус нервно сглотнул, а прокурор начал задавать вопросы о том, как было совершено убийство. Анна спокойно отвечала, но Маркус заметил и дрожащие руки, и побледневшие губы. На него она не смотрела, пока прокурор не стал давить:

– Миссис Райли! – с нажимом произнес Харди. – Скажите, ваш бывший муж способен на хладнокровное убийство?

– Нет! – твердо ответила она. Прокурор улыбнулся хищной улыбкой и продолжил:

– Но ведь вы не будете отрицать, что мистер Беркет очень жесток?

– А причем тут оценка его личных качеств?

– Отвечайте на поставленный вопрос!

– Протестую!

– Протест отклонен!

Маркус снова усмехнулся. Цирк! Анна взглянула на него, теперь ее взгляд был другой, он о чем-то говорил, но Маркус не понимал. Аня закусила губу, а потом сказала:

– Нет.

– То есть, вы отрицаете, что ваш бывший муж избил вас так, что вы даже попали в больницу?