За мной следят дым и песок

Точнее, для весточки о волшебном исполнении желаний нашли тот час, когда Ночь Дураков уже сняла со всех дорог своих трамваи, но младые ученые скрепили пехоту, осенили надеждами и отправились через полгорода — строго говоря, за дымом, а отлучение трамваев позволило им идти — в лобовую атаку, просто и зажигательно, не сверяя взятые улицы — с устоявшимися, но распрямляя — в обход линии раздачи, то есть двигаться безбилетно, иногда — срезая заборы, дворы, углы зданий и порой устремляясь сквозь чьи-то барраконы — кабинеты, спальни, каюты, чумы, гнезда и сны жильцов, и минуя библиотеки, раскрывшие ловушки — путешествия на воздушном шаре, и плот «Медузы», и подводную лодку «Наутилус», словом, мы возвращаемся к любителям бездорожья.

С ними вместе развлекалась и повесничала северная весна: мурлыкала со всех ветвей сладчайшими альтами, то ли апрельскими, то ли мартовскими, или ангельскими сопрано, и под завесой темноты и при вольности путей греховодничала между бегущих по знаменитой ночи еще беспутней, и оплескивала снизу чужое платье, и одних дураков оскальзывала в хладные цинковые корытца луж, а другим подбрасывала не то лед, не то осколки сервизов, и возила на подмороженном — и привозила в нокаут, но честно врачевала всех в собственной грязелечебнице. Бегущие опаздывали и меняли черную воду на рыжие чернила и глину, и единственные башмаки их нахрюкивались, тупели и тяжелели, а со всех сторон в ученых кавалеров летели условные единицы литой капели, вероятно, репетировался вышеуказанный полет, а они даже тут ничего не заподозрили, но тешились скорым получением всего, о чем мечтали, и прикидывали новые аппетиты, в коей суете едва поспели — к вожделенной двери. Стремительно сузившейся настолько, чтоб принять — несерьезную порцию индивидуума: нос или взгляд и чтоб вполне деликатно для лексикона такого часа объявить толпе дураков, что папиросами для них ни сегодня, ни вчера здесь не пахло, и даже обещания не курились.

Ученые юноши подхватили объявленные слова, подкоптили комментариями и раскатали наутро гневы, но беспечальные барышни-студентки отчитались в дарении скромного первоапрельского розыгрыша. Бравые ученые возопили, что о завозе папирос в эту негодяйку-лавочку им сообщили у последней лачуги марта!.. Поздно вечером, отвечали студентки, когда в темноте совершенно не разобрать, все ли длится март — или вокруг давно апрель, а в телескопах и биноклях сиял бесспорный апрель… Город вычерненный так подвижен и скор на весенних чернилах, отвечали студентки, что его прибивает к дуракам много раньше, чем… Пока вы бежали поперек разметок распутной весны, попирая магистрали, то есть начертания и установления, письменности и царства, отвечали студентки, время тоже не скучало: вы допетрили, что это розыгрыш, определенно — в апреле. Не исключая, что вас обманули в магазине негодяев, набитом пачками папирос и другими чаяниями по самое не влезай — убьет, неужели вы не увидели в затворяющейся двери — ровные ряды всех воплотившихся фантазий? И лицемерное заверение, будто в лавочке чудес — ничего, кроме опустевшей тары, пробок, скомканных салфеток и хомутов по стенам, уж точно прозвучало в альфе апреля.

Кстати о розыгрышах, потянувших кого-то — на бега.